rus_vopros

Originally posted by

nngan at Поэты Белого движения. Владимир Петрушевский

Originally posted by

slavynka88 at Поэты Белого движения. Владимир Петрушевский

Владимир Александрович Петрушевский (04 февраля 1891 (17 февраля 1891) — 30 августа 1961) — вулканолог, поэт. Родился в Москве. Прадед поэта был переводчиком Эвклида и Архимеда, а его дед — генерал-лейтенант артиллерии Василий Петрушевский — преподавал химию цесаревичу, будущему Императору Александру III. Отец Петрушевского, тоже военный, был крестником Александра III.

В 1908 Петрушевский окончил Хабаровский кадетский корпус, а в 1911 — Николаевское кавалерийское училище. В первую мировую войну в чине полковника воевал в рядах 5-го гусарского Александрийского полка, а во время гражданской войны был в армии адмирала Колчака. В 1920 Петрушевский из Владивостока эвакуировался на о. Яву, где с 1921 работал в Горном департаменте в отделе геологии. В 1945 получил звание геолога-практика. Петрушевский говорил, что он «изъездил, исходил и облетал Яву, Суматру, Целебес, Борнео, Бали… имел в своем подчинении 130 вулканов»..

На Яве Петрушевский изучил голландский и малайский языки и заочно окончил Парижские военно-научные курсы генерала Головина. В 1950 он вышел в отставку, уехал в Австралию, поселился в Сиднее, где занялся собиранием старинных русских монет и редких книг. Занят был и общественной деятельностью: стал активным членом многих русских организаций.

В наследии Петрушевского преобладает гражданская лирика. В его патриотических стихах воспевается прошлое России, выражается надежда на возрождение монархии. В поэтическом сборнике Петрушевского «В. А. Петрушевский», посмертно изданном австралийским Корпусом Императорских Армии и Флота, главное место отведено разделам: «Государь и Россия», «Россия», «О былом». С. Спасовский называет Петрушевского «верным солдатом своего Императора, крепким сыном своего народа, эстетом, рыцарем Белой Мечты…»

Владивосток пал

Корабли, корабли, корабли…
Сколько вас в безграничном просторе!
Это дети несчастной земли
Уплывают в открытое море…
Пал последний родимый клочок,
Где трёхцветное реяло знамя,
И надежду России — восток —
Революции обняло пламя.
Пал последний российский этап,
Где ещё охранялась святыня,
Белых нет на Руси уж солдат,
И в руках коммунистов твердыня.
Над волнами спустился туман,
И окутал он русские души…
«Курс держать на Корею! В Гензан!»
Но дадут ли дойти им до суши?
Корабли, корабли, корабли…
Много вышло вас в синее море —
Это беженцы Русской земли
На чужбину везут своё горе.
<1922>

Родине

Люблю тебя, страна родная!
Я с детства чуткою душой
Тебя познал, ещё не зная,
И был всегда сын верный твой.
Любил народные былины,
Твою седую старину,
Простор полей, снега, и льдины,
И леса девственного тьму.
Любил печальные напевы,
Избушек серых долгий ряд,
И безконечные посевы,
И зимний сказочный наряд.
Любил я в праздник перезвоны
Твоих безчисленных церквей
И старописные иконы
В стенах задумчивых кремлей.
Любил я царские дружины
И тихий шелест их знамён.
О Русь! Я был в твои седины
И в славу русскую влюблён.
И ныне, брошенный судьбою
На остров в море-океан,
Всегда, всегда в мечтах с тобою
Твой верный ратник и баян.
<1928>

России

Прости, Россия дорогая,
Голубка бедная моя,
Прости, тебя покинул я,
Чтоб здесь, душою изнывая,
Мечтать и думать лишь о том,
Как я вернусь к тебе потом.
Я так люблю тебя, родная,
Что без тебя мне свет не мил.
И здесь, среди земного рая,
Как без воды цветок, я хил.
Скажи, зачем мне пальмы эти,
К чему златые эти сети
И олеандры, и банан,
И все красоты южных стран?
Здесь сердце знает только слёзы.
Но верь, милее всех красот,
Милее лета круглый год
Мне о наши Русские морозы,
Сосна, береза, дуб и ель
И наша Русская метель.
Когда теперь я вспоминаю,
Какой была ты много лет,
Еще сильней душой страдаю,
Что вижу ныне столько бед.
Поверь, тебя б я не оставил,
Когда бы знал, что снова ты
Распустишь вновь свои цветы,
Которые вне всяких правил
Сорвал безумный ураган,
Смял революции туман.
Какою ты была богатой,
Какою сильной и большой.
За что теперь такою платой
Ты искупаешь свой покой?
За что ты терпишь эти муки,
Когда-то грозный великан?
И тянут из соседних стран
К тебе завистливые руки
Твои друзья, чтоб что-нибудь
Вонзить в твою больную грудь.
Чтоб что-нибудь забрать скорее
Пока ты не окрепла вновь,
Чтоб сделать боль ещё больнее
И отравить сильнее кровь.
Но верьте, верьте, лицемеры,
Ещё окрепнет наша Русь
И первый я за меч возьмусь
Чтоб доказать вам твердость веры.
В свою страну и в свой народ,
Чтоб знали вы, что Русь вперёд
Ещё продвинется далёко,
Что нету сил сломить поток,
Который шлёт за валом вал,
Бурля и прыгая меж скал.
Орлы-стервятники! Забыли,
Что значит Русский богатырь,
Чем мы назад два века были
И как раздвинулися в ширь?
На мертвеца вы налетели,
Но Русь — ведь это труп живой;
Ещё он справится с собой
И вновь поднимется с постели.
И вот тогда наступит час,
Когда «друзья» узнают нас.
Да, час придёт, я верю в это,
Воскреснет Русский наш народ,
Пусть буду я на гранях света,
Но вмиг помчусь на пароход.
Пусть он везёт меня скорее
Туда, на север, где мороз,
Где лес из сосен и берёз,
Где каждый домик мне милее,
Чем здешний, но чужой дворец,
Где я увижу, наконец,
Народ родной, многострадальный,
Церквей услышу говор дальний,
Где, верю я, когда вернусь,
Разгонит солнце злые тучи
И снова сильной и могучей
Увижу я родную Русь.
<1921>

* * *

Если порою взгрустнётся,
Ляжет на сердце печаль,
Дума стрелой понесётся
К северу милому, вдаль.
Где вы, поля золотые
Богом забытой страны?
Кто погрузил вас, родные,
В эти печальные сны?
Сколько народу побито,
Пролито крови и слёз!
Вся ты печалью повита
В прахе разрушенных грёз…
Только и дышишь в надежде —
Вспрянет родная страна
И засверкает, как прежде,
В солнечном блеске она.
Тёмная ночь пронесётся,
Снова заблещут кресты,
Божия милость прольётся
С синих небес высоты.
Снова янтарною рожью
Пахарь наполнит гумно,
Снова по-русски, по-Божьи,
Будет нам жить суждено.
<1927>

К портрету Царя Мученика

Годы льются своей чередою,
Но чем дальше семнадцатый год,
Тем ясней путеводной звездою
Ты сияешь пред морем невзгод.
От Тебя не осталось и праха,
Нет могилки — лишь горя курган!
За Тобой воцарилися плаха,
Сатана и «великий обман».
И запишут историки в были
Нашей русской, великой земли:
По Тебе панихиды служили,
Но отпеть никогда не смогли…
Пред Тобой, оклеветанным светом,
Павшим жертвой за честь и народ,
Вместо праха пред этим портретом
Мы склоняемся из года в год.
У Всевышнего молим прощения:
Всемогущий! Прости, не карай!
Дай узреть нам Руси воскресенье,
А Царю убиенному — рай.

Их Императорским Высочествам Августейшим дочерям Государя

От рук проклятых и ужасных
Погибнуть были вы должны,
Четыре девушки прекрасных,
Четыре Русские Княжны.
Одна была вина за вами:
Любовью к родине горя,
Ее вы были дочерями,
Как дщери Русского Царя.
Ваш взгляд молитвенно — лучистый,
Последний в жизни взгляд очей,
Сказал, что вы душою чистой
Простить сумели палачей.
Последний вздох… Утихли слезы…
Исчезла жизни суета…
Четыре царственные розы
Прошли чрез райские врата.
Ноябрь 1923

* * *

Нам некого винить — мы сами виноваты,
Что красная взошла над родиной заря,
Ведь это только часть заслуженной расплаты
За то, что своего мы предали Царя.
Мы были все тогда под властию гипноза
И козни дьявола казались правдой нам,
Цвети — ж, благоухай свободы дикой роза,
Но помни, кровь Царя взывает к небесам.
Когда же минет срок заслуженного гнева,
Когда Господь простит заблудшийся народ,
Мы громко скажем тем, кто звал Россию влево:
«Довольно, господа! Наш путь с Царем вперед!»

* * *

Топтала правду ложь, не ведая узды,
Вонзала в спину нож измены и навета,
Ломала буквы слов прадедовских заветов,
Сжигала честь в лучах безбожников звезды.
В реке времен плывут предательства следы:
Святая Русь лежит под дулом пистолета,
Вся окровавлена, осквернена, раздета…
Исчез трехцветный стяг — в аду в нем нет нужды,
В гирляндах белых роз стоит в раю престол,
Цветы к нему принес Двуглавый наш Орел
С далеких синих гор, от берегов Исета.
Печален царский взор, застыли капли слез,
В них отблеск красных зорь семнадцатого лета,
Тех дней, когда с Царем распят был вновь Христос.

Наступит день

Наступит день, я верю в это —
День смерти призрачных свобод,
«Христос Воскресе» среди лета
От счастья запоет народ.
Он разорвет обмана сети,
Ему простится кровь Царя
И, став душою чист, как дети,
Он жизнь начнет, добро творя.
Закроет Русь грехов страницу,
Залечит язвы старых ран
И сменит горя власяницу
На пышный счастья сарафан.
Царь Всероссийский и природный
Взойдет на прадедовский трон,
И к общей радости народной
Воскреснут Правда и Закон.
Вновь будет крест сиять в столице,
Как славы Божьей ореол,
А на столбах Руси границы,
Как прежде — Царственный Орел.
1.5.1955

* * *

Последний привет и последнее слово баяна
Не ликуйте, враги, что меня больше нет,
Знаю я — вы меня не любили.
Вам мила была ночь, я стоял за рассвет,
Хоть и видел, что вы победили.
Но я верил, что ваша эпоха пройдет,
Канут в вечность лжи вашей успехи,
Солнце красное снова над Русью взойдет,
Будет правда сиять без помехи.
Не печальтесь, друзья! Это общий удел…
Помолившись, сберитесь на тризну
Да припомните то, что баян вам пропел,
Вспоминая Царя и Отчизну.
Что же делать, друзья? Жизнь уж так создана,
Что душа только жить будет вечно.
Поднимите повыше бокалы вина —
Всем вам счастья желаю сердечно!
А когда над родимой заблещет рассвет
И взовьется Орел наш Державный,
Передайте баяна последний привет
На просторы Руси православной.
1 Янв. 1960 г.
Источник

* * *

Ещё из его стихов:

По декрету товарища Ленина
Из глубин императорских зал
Ты у стенок тюремных расстреляна
И заброшена в мрачный подвал.
Там лежишь ты, штыками изранена,
Догорая, как в небе заря,
И забыла Ивана Сусанина
Снарядить для спасенья Царя.
Комиссары, что воры из Тушина,
Дикой воле не знают границ,
Православная церковь задушена,
Взяты пастыри в недра темниц.
Все короны распроданы Царские
И пошли на уплату измен...
О, придите, придите ж Пожарские,
Вновь явись патриарх Гермоген.
Русь! Не вся ж ты врагами замучена,
Соберись на священную брань,
Словно море вскипи взбаламучено,
Против дьявола ига восстань.
Встань из праха и грязи, распутница,
Развернись во всю русскую ширь.
Не с Тобой ли Мария-Заступница
И Георгий — святой богатырь?
От князей ты Донского и Невского
Перед битвой получишь совет,
От Сергия придет Радонежского,
Как в былые года, Пересвет,
И собьешь ты оковы мучителей,
Что сковали могучую грудь,
И пойдешь по стопам победителей
На широко расчищенный путь.
Все границы, что так перекроены,
Чтоб державный замедлить полет,
Вновь исправят с молитвою воины —
Сам Суворов штыки их примкнет.
Нарядившись в кокошник жемчуженный,
В свой расшитый цветной сарафан,
Древне-русскою сеткой кольчуженной,
Ты от новых прикроешься ран.
Вся слезою омытая чистою,
Приподняв соболиную бровь,
Под фатою своей серебристою
Будешь первой красавицей вновь.
Тучный колос взойдет с поля дикого,
С братской кровью пропитанных нив,
Прыгнет выше Ивана Великаго
Медный Всадник... змею раздавив.

* * *

Где-то там далеко на Урале,
Там, где в небо уперся гранит,
Темной ночью, как жертва, в подвале
Был Помазанник Божий убит.
Был убит Он с детьми и женою,
С горстью верных до гроба служак,
И с тех пор над несчастной страною
Льется кровь и сгущается мрак.
Много лет за железной завесой
Заперта, как колодник страна, —
Там глумится за черною мессой
Над распятым Христом сатана.
Так свершилась правительства смена
И раздел Твоих царственных риз…
Как Ты, прав, — только ложь и измена
Заменили наш старый девиз.
Сатана стал у власти кормила,
Заметая Твой царственный след,
Много горя страна пережила,
А „свободы» и мертвому нет.
Мы грешны, Русский Царь, перед Богом,
Пред Тобою мы тоже грешны,
У Тебя должники мы во многом.
Пострадал Ты за правду и „ны»…
Но всему есть и время и мера, —
После ночи наступит заря,
И Господь посрамит изувера
За убийство Руси и Царя.
Будет проклят свобод провокатор,
Будет проклят семнадцатый год,
И Тебя, Государь Император,
Будет чтить, как святого, народ.
И в лесу, на далеком Исете,
Он воздвигнет из мрамора храм,
Чтобы знали все люди на свете,
Что замучен был праведник там.
1930 год.