rus_vopros

Оригинал взят у

shaltay в К истории Холокоста. Ревизионизм. (1)

Выкладываю больше для себя, чтобы не затерялось...

С форума :

Текст от Могултая (отзыв на книгу Юргена Графа, одного из ведущих ревизионистов "Миф о холокосте").

1. Предуведомление.
Юрген Граф, как и большинство историков-ревизионистов, намерен доказать тезис, который можно сформулировать так: национал-социалистское руководство Германии никогда не имело и не осуществляло планов организованного истребления попавших под их власть евреев. Немцы лишь депортировали их и заключили в концентрационных (в точном смысле слова, т.е. «сосредоточительных» лагерях), где значительная часть заключенных умерла от не особенно удивительных для такого рода лагерей, да еще в пору военного кризиса, голода и эпидемий. Точное решение, что же со всей этой сосредоточенной массой делать, немцы оставили на потом; единственное, что они предопределили твердо (и что составляло суть реальной программы «Окончательного решения еврейского вопроса», само существование и осуществление которой никто, включая ревизионистов, не отрицает) - это что в Европе евреев не останется. Все сверх того - миф, созданный и поддерживаемый еврейскими структурами и политико-пропагандистскими ведомствами стран-победителей. В дальнейшем вся эта концепция будет именоваться у нас «тезисом А».
К известному удивлению читателя, доказательством «тезиса А» Граф не занимается практически вовсе. На протяжении всего текста русского издания вместо этого он занимается ниспровержением концепции, почерпнутой им из ряда произведений «официальной» историографии холокоста. Концепцию эту (далее она будет именоваться нами «тезисом В») можно сформулировать так: план «Окончательного решения» предусматривал в качестве своей определяющей цели не депортацию и концентрацию, а именно поголовное физическое истребление евреев, каковое нацисты и осущестили, насколько успели и смогли, посредством отравления евреев синильной кислотой и «циклоном В» в газовых камерах нескольких лагерей смерти на территории Польши. Всего таким образом было уничтожено несколько (5-6) миллионов евреев. Граф формулирует этот, опровергаемый им тезис несколько раз: «Среди мифов XX века, созданных мировой закулисой, миф о холокосте - о том, что 6 миллионов евреев были якобы уничтожены в газовых камерах во вторую мировую войну...»; «прежде чем мы обратимся к доказательности холокоста - под которым, повторяем, подразумевается целенаправленное массовое истребление евреев с помощью газа...» и т.д.
Цели ревизионистов Граф формулирует так:
«Оспаривают же ревизионисты следующие три положения: (1) что существовал план физического истребления евреев; (2) что существовали газовые камеры и лагеря смерти, устроенные (специально) для уничтожения людей»; (3) что в сфере господства национал-социализма было убито от 5 до 6 млн. евреев» (С.13).
Легко заметить, что положения, оспариваемые Графом, существуют и порознь, и вместе. Вместе они составляют тот самый тезис «В», о котором говорилось выше. Опровержение всех трех равносильно доказательству «тезиса А». Опровержения ревизионистов касаются исключительно положений 2-3. По совершенно необъяснимым причинам Граф решил, что такое опровержение «тезиса В» равносильно доказательству «тезиса А». Иными словами, он полагает, что сняв положения 2-3, он автоматически снимает и положение 1 (раз уж в «официальной» истории войны они выступают в комплексе). Трудно представить себе, до какой степени он здесь ошибается! Вот, допустим, я клепаю на коленке для такого случая еще один «тезис С»: истребление планировалось и осуществлялось, но большая часть погибших была уничтожена в ходе массовых расстрелов на территории СССР, а меньшая - умерщвлена в спецкамерах «лагерей смерти», но не циклоном/синильной кислотой, а чем-нибудь еще.
Понимая, что такие извороты сделают всю его аргументацию совершенно излишней, Граф принимает предупредительные меры. Сводятся они, однако, исключительно к воплям «Не перехаживать! Сказали в морг, значит в морг!»: «Сегодня сионистам хотелось бы вместо 6 млн. отравленных газом говорить о 3 миллионах, умерших [в лагерях] от мора и голода. Но поздно. Газовые камеры стоят не только в учебниках истории, но, как «очевидные факты», в судебных делах»; «Холокостники [авторы, поддерживающие «тезис В»] ныне охотно отказались бы от циклона-Б и заменили бы его каким-нибудь другим газом, но слишком поздно» и т.д. - такие фразы систематически повторяются в его тексте, и ничего другого против «редуцированной» концепции Холокоста выдвинуть он не смог (или не догадался). Между тем, поскольку речь идет не о базарной перепалке между двумя торговками, а о дискуссии, вовлекающей тысячи людей, специалистов и очевидцев, восклицания такого типа не стоят ломаного гроша. Чему следуют примеры, для отечественного читателя, надеюсь, достаточные <...>.
В действительности автор, даже опровергший «максималистские сказки» 1-3, имеет право сказать только одно: авторы этих сказок отныне признаются неразговороспособными и исключаются из дискуссии, что бы они потом ни говорили, путное или беспутное. Как оно там было на самом деле - вопрос сложный, но вруны, провравшись, больше не допускаются к слушаниям вообще. Это совершенно справедливое требование, но оно отводит лишь некоторых оппонентов, а не их тезисы. Таким образом, «защита Графа» в действительности защищает его только от тех носителей «редуцированной» версии, которые раньше успели отличиться в отстаивании нередуцированной. От тех граждан, которые с самого начала в газификацию 6 миллионов человек не верили, но и Холокоста при этом не отрицали (а их хватало с самого начала: «редуцированная» версия вовсе не возникла в ответ на критику ревизионистов, как, по-видимому, думает - или хочет думать - Граф) защита Графа нисколько не защищает - а следовательно, ни от чего не защищает вообще.
Итак, мы должны различать два пласта в исследовании Графа. Первый посвящен опровержению «мифа о Холокосте» в его традиционно-максималистско-газетном виде - с 6 миллионами жертв и единицами миллионов (а то и всеми 6-ю) из них, убитых в газовых камерах пяти с половиной лагерей. Опровергается он преимущественно техническими аргументами.

Вообще-то антиревизионисты эти аргументы с успехом опровергают (а кое от каких успели печатно отказаться сами ревизионисты, изучающие техническую сторону дела - о чем, кстати, их коллеги-гуманитарии широкой публике по странной забывчивости не сообщают. Доходит до смешного: в ревизионистски-антиревизионистской дискуссии имеется следующая пятиактная драма: 1) ревизионисты объявляют, опираясь на некую техническую экспертизу, что крематории Аушвица отдаленно не могли иметь той пропускной способности, которую им приписывают даже самые умеренные «традиционные» схемы; 2) сами же ревизионисты обнаруживают в архивах и публикуют рапорт из самого Аушвица, где указывается эта самая пропускная способность, технически, по их мнению, невозможная; 3) Граф объявляет рапорт фальшивкой со ссылкой на работу другого ревизиониста, Маттоньо; 4) обнаруживаем эту работу, и видим, что Маттоньо считает его вовсе не фальшивкой - он не сомневается в подлинности документа; он только решает - опираясь исключительно все на ту же исходную техническую экспертизу - что рапортовавший немец, стало быть, писал от балды, и это черновик рапорта с липовыми числами. 5) Ну уж это извините! Конечно, в лагерях врут как лошади, но не тогда, когда это можно проверить - а рапорт-то этот специально составлялся, чтобы техники и начальники могли оценить ситуацию, т.е. заведомо предназначался для последующего контроля! Может, экспертиза напорола? Обращаемся к экспертизе, и видим: вся экспертиза - это показание современного европейского крематорщика о том, как работают современные «гражданские» крематории в Европе! Ну, извините еще раз! Они бы еще время, отмеренное на погребение одного человекам в нынешних цивильных условиях, брали за основу при оценке скорости захоронения в братских моглилах после расстрелов! Что интересно, на эту полную провальность самой «экспертизы» ревизионистам неоднократно указывали - и никакого результата.
Во всем этом обращают на себя внимание три детали:
а) ревизионисты сами, совершенно добровольно отыскали и опубликовали опровергающий их тезис документ;
б) вопреки всякой очевидности, самым идиотским образом они отводят его смысл.
в) когда им на этот идиотизм указывают, они не говорят вовсе ничего, а только повторяют то же объяснение, «в упор не слыша».
Намечается парадокс! Если они сознательные фальсификаторы, то зачем же они находят и публикуют такие документы? Если они объективные исследователи, почему они не видят идиотизма своих последующих объяснений сами? Если они очень тупые объективные исследователи, то почему они вообще не полемизируют с теми, кто им на этот идиотизм аргументированно указывает?
Этот парадокс ниже будет еще неоднократно прослежен и в конце концов объяснен.
Однако, как увидим, разбирать весь этот технический комплекс - дело практически излишнее. Если говорить о цифрах, то я и раньше, без всех этих технических деталей, считал, что если бы немцы и вправду могли бесследно изничтожить за два с половиной года в Аушвице 4 миллиона человек, было бы просто нелепо, если бы они за неделю не дошли от нашей границы до Владивостока. Несомненно, организационно-технический гений германского народа не имеет себе равных в подлунном мире, но не до такой же степени! (Кроме того, все эти цифры - 1,5 человек млн. убито в Освенциме! Нет, 4 млн. убито в Освенциме! А всего во всех лагерях 6 млн. евреев и 5 млн. прочих граждан! - основаны, как известно, на сведениях агентства ОБС («одна баба сказала»), в его, так сказать, РСХАшной модификации - ОЭС («один Эйхман сказал»; насчет 6 миллионов евреев - это число восходит именно к его легендарному устному высказыванию, которое якобы слышало во время войны полтора эсэсовца, каковые и донесли его до победителей). А стало быть, не стоят они ровно ничего).
Дело, однако, в том, что собственный тезис ревизионистов, тезис «А», ими не доказывается вовсе.
....
2. Использование свидетельств очевидцев союзными судами и историками-ревизионистами. Проблема документальных свидетельств.
Одним из основных направлений книги Графа является дискредитация и отведение устных свидетельств отдельных очевидцев (будь то немецкая сторона, т.е. администрация и охрана лагерей, или сторона заключенных), если они не подкреплены документами. Вообще говоря, если бы мировая юриспруденция взяла на вооружение этот принцип, от нее ничего бы не осталось - все суды мира используют показания свидетелей как важнейший источник. Граф, однако, показывает, что в данном случае сами эти показания переполнены абсурдом и противоречиями и тем самым не заслуживают никакого доверия. Приведенные им примеры более чем убедительны. Тем не менее обращает на себя внимание следующая деталь, которую все - и ревизионисты, и «холокостники», - как будто проглядели.
Показания очевидцев, будь то комендант Аушвица или его заключенный, в целом распадаются на три блока: (1) сам факт преднамеренного насильственного истребления заключенных (часто с предварительной селекцией, кому пока жить, кому помирать); (2) способы истребления (цианид, циклон Б, откуда засыпали, куда девали тела, если сжигали, то позволяла ли это пропускная способность печей и т.д. и т.п.); (3) количество жертв. Суды союзников подробнейшим образом расспрашивали подсудимых и свидетелей о блоках данных 2 и 3, те выдавали соответствующие сведения бесперебойно, как нефтяная скважина. Именно эти сведения, сведения по блокам 2-3, и взрывает Граф: на поверку они оказываются переполнены самыми фантастическими измышлениями. Граф, соответственно, делает вывод: заключенные врали потому, что хотели как можно сильнее напакостить своим угнетателям, а сами угнетатели - ради установления лучших отношений со следствием и судом (а также, возможно, из прямо противоположных побуждений - из бравады и ненависти к судьям и своим жертвам). Зададимся однако, вопросом: а могли ли они не врать даже при наличии самой доброй воли? Что, собственно, они могли знать по блокам 2 и 3?
Комендант Аушвица рассказывает во всех подробностях, как именно и каким веществом травили заключенных. Откуда он это знает? Он что, химик, синтезировавший или анализировавший это вещество? Он что, сам его куда-то там засыпал сверху в несуществующие или существующие отверстия? Когда травили (если травили), он в кабинете сидел! В крайнем случае, наблюдал это все со стороны - раза два в жизни. Ну и что? Вот у вас на глазах ремонтники производят какие-то работы с трубами, а вы, допустим, управдом. Много вы сможете рассказать о технологии этого процесса и применяемых при этом веществах? Или вы командир батальона, а в нем есть медсанбат; много вы сможете рассказать о химии тех лекарств, которые применяют там врачи, и о том, как они в точности действуют на человеческий организм? Вы вызываете санитарную службу, и она травит у вас в доме тараканов. Много вы потом приведете технических подробностей о ее действиях и ядах? Что вы помните о порядке действий и аппаратуре дантиста, когда он лечит вам зубы, совершая все свои действия у вас на глазах (коими вы, к тому же, внимательнейшим образом за ним следите)? А ни хрена. «Такая штучка с пимпочкой на гибком шланге, жужжит, сволочь, а он ей зубы сверлит» - и это все. Много ли вы можете рассказать об устройстве и химическом составе переключателя, которым пользуетесь по сорок раз в день?
Теперь что касается показаний заключенных... На моих глазах в Советской армии молодых солдат в виде примерного наказания подвешивали в сушилке «на дыбу» (руками, вывернутыми за спину, цепляли за элементы сушилок). Факт этот врезался мне в память более чем ярко. Сушилки же эти я видел бессчетное количество раз и ежедневно пользовался ими по назначению, для просушивания. А вот спроси меня: шо оно такое, тая сушилка? и за какие такие ейные элементы цепляли руки несчастным духам? И фиг я чего скажу. Какая-то металлическая хрень длинная (вроде), из нее торчат, вроде, какие-то крюки... а цепляли не то за эти крюки, не то за основу... нет, не помню!
Представляю себе, что бы с моими показаниями сделал на каком-нибудь процессе Граф, уполномоченный на то гг. офицерами Советской Армии, в упор не желавшими видеть вышеописанных безобразий. А между тем сам факт - истинная правда, и засвидетельствовать его могут тысячи, и все эти тысячи сушилку опишут очень ненамного точнее меня.
Кроме того, а заключенные-то откуда могли знать подробности процесса? Кто был в ликвидационной камере, те уж ничего никому не рассказывали. А кто не был, откуда ж он мог знать, из каких там отверстий что сыпалось и как это там потом действовало? Да если даже представить себе, что свидетельствует покойник, чудесно воскрешенный в этой самой камере - он что, отслеживал из спрессованной толпы процесс, или ему накануне объясняли механизм в популярной лекции с диапозитивами?
Короче говоря: те, кого суды допрашивали о технических подробностях процесса, ничего о них знать не могли. Хёсс, к примеру, в лучшем случае мог бы точно знать разве что кодовое название, под которым к нему в Аушвиц приходили нужные вещества. Названием этим мог быть и «циклон Б», а хотя бы и «дезодорант резеда» (тогда еще, правда, не изобретенный). Обо всем остальном он знал не больше, чем его судьи.
Интересно, а что начальники сталинских лагерей могли бы рассказать о химическом составе пуль, которыми у них расстреливали заключенных? Охранники и сами солдаты расстрельного взвода едва ли могли прибавить здесь что-то дельное. И уж тем более ничего не знают об этом те, кто убирал и хоронил тела расстрелянных.
С числом жертв дело обстоит не лучше. Заключенные и охрана, ясное дело, вообще ничего знать о нем не могли. С равным успехом можно было бы спрашивать у рядового солдата батальона, какие потери понес его батальон за два года военных действий.
Начальство лагерей, как ни странно, тоже мало что могло бы сказать по этому поводу. Как вы полагаете, можно ли из начальника московского бюро по отлову и уничтожению бродячих собак (все товар штучный, как и люди) вытянуть по памяти достоверную статистику уничтожения этих самых собак за год или два чохом? Да нет, естественно! Идет текучка, сегодня столько-то, завтра столько-то, общие цифры появляются только в сводных отчетах, которые любой начальник подмахивает не читая и забывает через неделю (а писаря рисуют эти цифры с потолка). В свое время я читал сводки НКВД по объему работ, произведенных на Беломорканале. Мало того, что они противоречили друг другу, их сумма многократно перекрывала видимый невооруженным глазом любого проверяющего реальный объем. И что? А ничего... Любой человек, когда бы то ни было составлявший в армии отчеты с цифрами, которых никто никогда не будет проверять (а Хёсс, естественно, не стал бы бегать по крематориям с секундомером, а Гиммлер, естественно, не насылал ревизоров - счетчиков трупов на Хёсса), меня прекрасно поймет. И навскидку совсем уж элементарный вопрос: сколько денег, дорогой читатель, Вы потратили за последние два года? Ага... а ведь тут уж точно каждая отдельная трата не прошла незамеченной...
Пойнт второй: с чего кто-то взял, что немцы вообще вели спецучет такого рода? Все почему-то убеждены в том, что в Германии с ее орднунгом считали все на свете. Куда там! Учет ведут тем и тому, чьей ценностью дорожат - танкам, пулям, заключенным как рабочей силе, западным военнопленным, за которых отвечать при заключении компромиссного мира. Если кого-то решили с ходу или вскорости изничтожать, на кой черт его учитывать? Вот характерный факт: до поздней осени 1941 года вообще никто никого не обязывал давать сведения о количестве взятых в России военнопленных - ни армейских штабистов, ни тыловых чиновников, ни даже администрацию лагерей этих самых военнопленных. Пленных брали миллионами, и никому не интересно было, сколько взяли! Сведения об общем числе советских военнопленных стали фиксироваться только с февраля 1942, когда было решено использовать их в промышленности (Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил. М., 2001. С.459). Причина ясна: как известно, в 1941 году немцы не собирались советских пленных ни сохранять, ни использовать. Предполагалось, что пленные в основном должны помереть в лагерях от голода. Что, в общем, и реализовалось. А вот с тех пор, как пленных решено было использовать, их стали кое-как учитывать. Второй пример того же рода: нет и никогда не было внятной статистики всевозможных хильфов, набранных немцами на территории России и составлявших вспомогательные части/ военизированные формирования/ вспомогательный персонал при вермахте и т.д. Было их многое множество, и их-то как раз кормили - и все равно никто специально не считал. Теперь одни военные историки пишут, что только у Клейста в 1942 в группе армий А их было 800 тысяч, другие - что на всю Россию за все время около миллиона, третьи - и того-то не было, - а все по немецким источникам.
Мораль: совершенно непонятно, с чего вообще все взяли, что немцы должны были вести какую-то статистику холокоста. «Книги мертвых», то есть книги учета смертности, дошли очень неполно, но нет вообще никакой причины считать, что они должны были охватывать все категории заключенных, а не только «взятых на постоянный баланс», так сказать, зачисленных в штат. Официальная концепция как раз и считает, что основную массу программно предназначенных на убой никто и не думал регистрировать. Естественно, отсутствие документов никак не доказывает наличия смертников; но, как видим, оно его и не опровергает.
Кстати, по мнению самого Графа и других ревизионистов, через Аушвиц шел транзит многих тысяч евреев на территорию Белоруссии, и их там, соответственно, не регистрировали (с.47); Граф не замечает, что эта конструкция полностью аннулирует его же собственную критику тезиса «холокостников» о том, что в лагерях смерти людей уничтожали и без регистрации. Если незачем вести регистрацию тех, кто следует через Аушвиц транзитом в некие (вообще-то говоря, вполне мифические, но в данном случае это не важно) лагеря в Белоруссии, то тем более незачем регистрировать тех, кто движется через тот же Аушвиц транзитом прямиком на тот свет. А если такой статистики не вели, трудновато было бы ее потом помнить...
Итак, если общая - качественная! - картина Холокоста рисуется официальной историей верно, то свидетели и подсудимые все равно могли бы по ее поводу сказать только одно - и очень немногое. Просто заключенные: «Нас периодически селектировали, отсеянных вроде бы изничтожали - больше их никто не видел. Слухи были именно такие, что убивали, это знали все». Заключенные, убиравшие трупы (поскольку их самих потом гнобили, осталось их не очень много): «В какой-то момент нас запускали в помещение, где лежало много трупов только что убитых там людей. Мы их выносили. Как их в точности убили - хрен его знает, мы надевали противогазы, так что газом, очевидно». Охрана и начальство: «Да, уничтожили порядком... Сколько - не упомнишь. Как именно - мы что, химики?» Непосредственные исполнители акций (таковых тоже нашлось немного, поскольку особо желающих признаваться в этом не было): «Да засыпали что-то такое сверху (возможны варианты), там внизу потом все пухли и дохли... Как да почему - не знаем, опять же, не химики мы, однако. Куда тела потом девали - не знаем, это делали другие люди».
М-да... Суды союзников все это удовлетворить, конечно, не могло. Они требовали подробностей. И все заинтересованные стороны эти подробности им дали - то есть выдумали, поскольку знать их они попросту не могли.
Итак, был ли Холокост «типа Аушвиц» или его не было (то есть верен ли сам факт массового насильственного уничтожения заключенных в газовых камерах «лагерей смерти»), те показания свидетелей, с которыми работает Граф, в любом случае не могут быть ничем иным, как фантазиями на тему. Но таким образом вывод Графа о том, что показания по блокам 2 и 3 были враньем (или содержали неопредеденно большую долю вранья), ничего не значит при решении вопроса о том, были ли враньем показания по блоку 1. Разумеется, если выясняется, что свидетель врет по двум пунктам из трех, то его показания серьезно дискредитируются и по третьему пункту. Но если дальше выясняется, что это именно те самые два пункта, о которых он, в отличие от третьего, и вовсе ничего знать не мог, то к самому свидетелю, конечно, отношение от этого не меняется, а вот его показания по этому третьему пункту отбрасываться с ходу не должны - точно так же, как вранье советских историков по поводу исхода битвы при Прохоровке не отменяет истинности ими же приведенных данных об исходе всей Курской битвы.

(Продолжение далее)