rus_vopros

Михаил Викторович обрадовал очередным трудом из серии «Сказки дядюшки Ватника».

«... на этом фоне обнищавшей и "оккупированной" Москвы меня тем более поразили – контрастом – лица людей. Впервые за много лет довелось увидеть русских в таком количестве, что становится заметным и их качество: то, что делает множество людей народом с собственным национальным характером. Ожидая встретить всеобщую разруху, я – вопреки многим свидетельствам – не нашел столь явных ее признаков в людях»

«Не нашел и злобности, которую отмечают многие визитеры: есть не озлобленность, а ранимость... Но помимо этого – в такой атмосфере! – сохранилось славянское добродушие мужских лиц, целомудрие женских, чистота детских, доброта в глазах, спокойное достоинство...»

«Даже русские пьяные – пьяны по-русски; характерно тут классическое: "ты меня уважаешь?.."»

«В таких людях, вместе взятых, открывается как бы народная душа, которая остается неизменной и в больном теле нации. Думаю, вот так же издавна и чуткие иностранцы, попадая в Россию, по контрасту с "мещанским" Западом ощущали в нас некую тайну, как они ее окрестили – "славянской души": смиренной и в то же время максималистской; не признающей относительных истин, но способной на крайности в поиске абсолютных; не падкой на земные материальные блага, ибо дано ей ощущение чего-то высшего, чем умеряются и крайности»

Несколько коробит «экспроприация» им термина «белосовки», авторство которого принадлежит мне. Именно я в начале 2012 года впервые употребил этот неологизм, чтобы обозначить группу страдающих раздвоением личности «нео-белогвардейцев». Несчастные буквально разрывались между формальной преданностью белой идее и беспрекословной верой в идолы «стабильности», «границ», «державности», т.е. верой во весь тот старый хлам, который, не имея прямого касательства к русскому консерватизму (вовсе не подразумевающего «незыблемость границ» и т.д.), служит препятствием на пути десоветизации и русификации России. Казалось бы, Михаил Викторович идеально подходит под шаблон такого сердобольного «патриота», цепляющегося за русский правый дискурс и одновременно боящегося прослыть чересчур «правым». Но это не помешало ему залихватски ухватиться за новоизобретённый термин и, вложив в него абсурдный смысл, обратить против меня. Весьма нечистоплотный приёмчик со стороны Михаила Викторовича. И хоть в свете последних событий можно смело констатировать, что моя война с т.н. «Белым делом» завершилась победой русской молодости над смердящей старостью советчины (оное «дело» благополучно сдохло, а я, как видите, здравствую и процветаю), противостояние с мимикрирующими под корниловских ударников совками далеко от завершения. А значит путаница с неологизмом «белосовки», устроенная Назаровым, лишь выводит мерзавцев из-под удара.

Такие же метаморфозы, к слову, произошли и с понятием «смердяковщина», которое красные патриоты любят применять к каждому, кто посмеет объявить о своём неприятии советско-российской действительности. Хотя стремление отграничить себя от государства-зверя и народа-зверя диаметрально противоположно «смердяковщине», т.е. народническому радикализму русской полу-интеллигенции. Говорить о «смердяковщине» имел полное право ненавистный Назарову «русофоб» А. Розенберг, указавший в своём «Мифе», что «Россией правит Смердяков». Родовая отметина смердяковых и их отличие от желающих провести чёткую границу между русским меньшинством и советским большинством состоит даже не в том, что смердяковы времён Достоевского ненавидели Россию, а мы ненавидим анти-Россию. Роковая разница– в презрении нигилистического плебса к самой человеческой нормальности, будь то нормальность русская или нормальность немецкая. Смердяковы, вчерашние и сегодняшние, идею нормальности ненавидят и боятся. Идя дальше, они отказывают в нормальности русским, обзывая естественное следование нормам права и нравственности «мещанством», чуждым «мистическому русскому духу». Место цельной русской натуры занимает любимец «патриотов», старый и потрёпанный «дядя Ватник», который сам не знает чего он хочет, но обесценивает всё, к чему притрагивается.

Народ-зверь, коллективный «дядя Ватник», конечно же, не тождественен русскому народу, который, ничем не ниже и не выше остальных народов Евразии (я сознательно употребляю этот термин вместо привычной «Европы», чтобы не быть уличённым в европоцентризме). Но Назарову незачем комфортное существование русских, их свобода и национальное творчество в согласии с самими собой и окружающими. Ему подавай «богоизбранность», причём маркером этой «богоизбранности» должна быть «широта», «благодать», «духовность» и прочие весьма странные душевные качества, которые легче подвести под диагноз типичной шизофрении. В соответствии с такими представлениями «народ-богоносец» обязан походить на умственно-отсталого ребёнка, все проказы которого прощаются ему по причине болезни. Взял такой «богоносец» да и придушил котёнка или щенка зарезал, а взамен получил от Назаровых леденец: этим господам не стыдно за садизм «богоносного» дауна. Наоборот, их пробирает гордость за неспособность «богоносца» уразуметь простые («относительные») истины человеческого общежития, за его пристрастие к кровопусканию невинных на пути познания «истин абсолютных».

Советские поработители России опирались на определённый социально-антропологический тип выродков русского народа, доведя со временем их концентрацию до предела. В конце XIX века сбежавший из Сибири каторжник, дошёл до Москвы, пал там ниц перед Иконой Иверской Божьей Матери, а потом встретился после долгой разлуки с возлюбленной. И тут же сдался полиции: в ходе побега, движимый покаянием, он зарезал нескольких свидетелей. «Чем тяжче грех, тем слаще покаяние» вторят Назаровы, канонизируя выродков за их выродочность. Германские солдаты христианских деноминаций, сражающиеся с безбожниками на передовой, уже виновны в желании хоть как-то обуздать зарвавшегося «богоносца» и, что ещё хуже, «перевоспитать» его. У Назарова «народ-богоносец» всё-таки должен покаяться, но сначала ему нужно насытиться кровью миллионов и устроить гигантскую тризну, – какое «русское возрождение» без смертоубийства? И насколько ущербен в глазах таких «русофилов» немецкий солдат-христианин, «примитивно» (пусть и небескорыстно) помогающий народам освободиться от красных пут, настолько же «благословенен» безбожник-красноармеец, чей «духовный поиск» сопряжён со зверствами и зверствами облагораживается. Как назвать данный религиозно-философский феномен, если не «христианский сатанизм»?

Не только масоны и евреи, но и эти «богоносцы», узурпировавшие русское имя подонки, свергали «кровавого Николашку», работали в чрезвычайках, проводили раскулачивание и расказачивание. В 1941 г. они не хотели сражаться за Сталина не потому, что ненавидели советских оккупантов Земли Русской, а лишь потому, что, будучи «тварями дрожащими», дрожали за свои жалкие жизни. Но, попав в немецкий плен, вступив в антибольшевицкие отряды, они тут же вспоминали, что, оказывается, «право имеют» и, убивая стоящих над ними белых русских офицеров, уходили в леса к партизанам. Это-то и есть тот «народушко», о благополучии которого так пеклись отечественные либералы конца XIX – начала XX вв., предостерегаемые такими консервативными патрициями как Леонтьев или же раскаявшимися марксистами вроде Струве. Провиденциально, что либерально-интеллигентскую веру в «народушку» полностью разделяют «патриоты» и «монархисты» на подобии Назарова. Мракобесие реакционное и мракобесие прогрессистское всегда шли рука об руку; на каждого Милюкова находилось по «монаху» Илиодору, а на каждого Удальцова по Назарову.

Я и в мыслях не допускаю того, что мой малый русский народ может иметь хоть одну общую черту с разгильдяйским Шалтай-Балтаем либеральных славянофилов. При этом я ни в коем случае не желаю «уничтожить на корню» этот болезненный организм и, поверьте, не имею никакого отношения к тем нищебродам, которые нынче кличут себя «национал-элитариями» (за примером нищебродства, облачённого в дутый «элитаризм», сходите в СиП). В какой-то степени я и сам «народник», хотя предметом моего «народничества» является не возведённый в степень божества народ-масса, а обыкновенная социальная справедливость, столь желанная, когда «народушко» за годы советской власти расчистил дорогу для целой плеяды партийных плутократов. Не вызывает сомнений и моё отрицательное отношение к «буржуазности» и «мещанству», вместо которых я предпочёл бы увидеть норманнский этос жизнерадостного отморозка-авантюриста: не садиста, не наёмника, не ушибленного на голову юродивого, но чувствующего ритм бытия оптимиста. Моя заветная мечта – чтобы народ-хам отстал от нас, «других русских». Только-то и всего. В таком бы случае, русские пассионарии могли бы взяться за опеку над этим с виду неисправимым преступником. Мы готовы к этому, но готовы ли Назаровы стать свидетелями исправления «народа-богоносца», потери им своей горячечной «богоизбранности» ради нормальной национальной и правовой жизни?...