rus_vopros

так и было и так есть сейчас ... форма только изменилась по понятным причинам ...

Такие данные и делаемые выводы, всё больше свидетельствуют, что наряду с классовыми террористическими составляющими уничтожения части населения, стояла задача по созданию в кратчайшие сроки на разведанных месторождениях в труднодоступных местностях создание экономики колониально-сырьевого типа.

По миру догуливала Великая Депрессия и Европа чрезвычайно нуждалась в угле, стали, лесе, золоте, нефти и прочих ископаемых ресурсах.
Такое положение вещей обычно прикрывалось в официозе легендированием необходимости "индустриализации" для преодоления отсталости аграрной страны, а потом перешло в мобилизационную модель "супротив врагов".
А экономические выгодоприобретатели того кошмара очевидны.
Дело за документами!!!

Оригинал взят у

corporatelie в Переписка ГУЛАГа ОГПУ-НКВД с правительственными органами по снабжению лагерей (1932-1935 гг.)

Публикую ряд документов, отложившихся в деле 1913 описи 1(секретной) фонда 9414 Государственного архива Российской Федерации. В сети сканы оригиналов не публиковались. Документы содержат весьма показательную переписку между ОГПУ и ГУЛАГом с одной стороны и СНК, отвечающим за распределение продовольственных и товарных фондов с другой cтороны.

Эти "сношения" достаточно наглядно демонстрируют основополагающую и специфическую черту советской экономики первых пятилтеок- ее предельно жесткую иерархичность в распределении материальных благ. Заключенные и спецпереселенцы(причем спецпереселенцы первоначально снабжались порой даже хуже, чем заключенные) по понятным причинам находились в этой "лестнице снабжения" на самой нижней ступеньке. Но в то же время, в соответствии с новыми курсом на создание ГУЛАГа, все "подневольное" население ориентировалось на предельную эксплуатацию в крайне неблагоприятных климатических зонах, на вредных производствах, практически без механизации .

В результате совершенно беспрецедентых по размаху в истории нашей юстиции массовых беспорядочных арестов в процессе коллективизации в тюрьмах(домах заключения), камерах предварительного заключения и следственных изоляторах оказалось во много раз больше заключенных, чем было положено по нормам. В ряде случаев разрыв доходил до десятикратного.(ГА РФ. Ф.Р-3316.Оп.64.Д.1266.Л.42.) Ситуацию в пенитенциарной системе в 1930-1934 гг. можно охарактиризовать как экстремально-критическую.

Процитирую фундаментальную монографию О.В. Хлевнюка: "Но все попытки разгрузить места заключения и направить заключенных в колонии и лагеря были также обречены на провал. Наличные “емкости” ГУЛАГа, прежде всего лагеря, не могли вместить стремительно нараставший поток осужденных к заключению. Прирост заключенных лагерей в первом квартале 1933г. побил все рекорды. Если 1 января 1933г. в лагерях содержалось 334 тыс. человек то на 10 апреля уже 456 тыс. и еще 41 тыс.находилась в пути.(ЦА ФСБ. Ф.2.оп.11.Д.546.Л.79.) Столь значительного прироста контингентов, почти 50% всего за один квартал, лагеря еще не знали. Однако, как докладывал 20 апреля 1933 г. начальник ГУЛАГа Берман заместителю председателя ОГПУ Ягоде, в случае выполнения планов перевода в лагеря заключенных и тюрем и изоляторов прирост лагерного населения за следующие два месяца, в мае-июне, должен был составить еще 255 тыс. человек. Это означало, что всего за первую половину 1933 г. лагеря должны были принять вдвое больше заключенных, чем за предыдущие три года. К такому размаху репрессий они были совершенно не готовы, тем более что в 1932-1933 гг. в них, как и по всюду в стране, нарастал голод.".(цит. по О.В.Хлевнюк.Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры.М.2010.С.169.)

До революции о подобных массовых "притоках" "контингентов" за такие предельно короткие сроки в систему исполнения наказаний не слышали самые суровые министры внутренних дел. Именно поэтому даже в ходе масштабных(по дореволюционным меркам) арестов периода "столыпинской реакции" 1906-1912 гг., которые также переполнили места заключения, таких капитальных проблем со снабжением заключенных пищей и особенно одеждой у имперского правительства и главного тюремного управления минюста не возникало: в стране до 1917 г. функционировала конкурентноспособная текстильная промышленность, обеспечивавшая арестантов одеждой практически в полном объеме. В 1930-1934 гг. складывалась принципиально иная, даже в некотором роде уникальная ситуация- текстильная(и шире легкая) промышленность находилась в сильнейшем кризисе, но практика массовых арестов и глобальных депортаций 1930-1933 гг. исправно поставляла все новых и новых заключенных и транзитных ссыльных.

В первые за все время существования юстиции в европейском понимании в нашей стране складывалась парадоксальная диспропорция между политическими репрессивными мероприятиями властей и реальными ресурсами системы снабжения- пенитенциарная система принимало такое огромное количество арестованных, которое еще никогда не поступало в пенитенциарные структуры за всю историю существования тюрем у нас в стране. Грубо говоря, в 1930-1933 гг. власти посадили и сослали такое количество людей, которое банально не в состоянии были толком ни обуть, ни прокормить, ни разместить в более менее приемлемых условиях, не говоря уже о том, чтобы эффективно использовать в экономике- причем процесс ухудшения ситуации имел нарастающую регрессивную динамику.

Лагерные управления постоянно испытывали давление совершенно взаимоисключающих векторов- с одной стороны, руководство ГУЛАГа настаивало на безусловном выполнении амбициозных производственных планов любыми способами, с другой стороны, ресурсов на выполнение этих планов из централизованных фондов в достаточном количестве не выделялось. Это порождало типичную для советских лагерных реалий ситуацию, когда недостаток ресурсов вынуждал работать с "тем, что есть"- ориентация на предельную сверхуэксплуатацию в условиях дефицита изматывала организм заключенного, повышая смертность, которая все 1930-е стабильно была в несколько раз выше, чем у сопоставимых возрастов в свободном населении СССР. Часть лагерников не выводилось на работы из-за "раздетости и разутости"(эта формулировка в лагерной отчетности встречается чуть ли не каждый год), в системе гражданского ведомства наркомюстов в эти годы были отмечены случаи, когда людей грабили и раздевали уголовники, а потом их пересылали в прямом смысле в чем мать родила(в набедренных повязках). В снабжении продовольствием недостаток ресурсов выражался в постоянных перебоях с некоторыми видами проудктов, которые еще, вдобавок, нередко расхищались в администрации лагерных управлений .

Как итог: непрерывно нарастающий поток следственных, срочных, пересыльных заключенных, а также спецпереселенцев совершенно не был подкреплен реальными инфраструктурными возможностями пенитенциарной системы и той специфически-советской структурой распределения благ, сложившихся в ходе коренного слома старого НЭПовского уклада. Инициировав феноменальную по размаху репрессивную кампанию, верховное руководство страны слабо себе отдавало отчет о возможных последствиях такой необдуманной репрессивной политики.
Неразбериха и хаос на местах в некоторых местах заключениях достигла апогея именно в это время. Снабжение контингента продовольствием и особенно вещдовольствием протекало в этот период в постоянном цейтноте, принявшим самые крайние формы в голодном 1933 году, однако продолжавшегося в более умеренном виде все 1930-е годы. Более менее ситуация стабилизировалась в 1934-1935гг в результате массовых "разгрузок" мест заключения после инструкции от 8 мая 1933 г.