rus_vopros

На его совести без преувеличения тысячи жизней руских и руских белорусов. Среди руководителей НКВД он был одним из передовиков и требовал увеличения лимита на отстрел жителей БССР.
В Минск Борис Берман прибыл в начале 1937 года. За плечами 35-летнего Бермана был огромный опыт работы палачом РН.
Начав работать в органах ЧК в 1920 году в Забайкалье, он уже в начале 30-х был резидентом разведки ОГПУ в Европе, а с 1936 года занимал пост замглавы секретно-политического отдела НКВД, занимавшегося выявлением «антисовецих элементов».
Его старший брат Матвей Берман – начальник ГУЛАГа и заместитель главы НКВД СССР, его жена Мария Бак – сотрудница госбезопасности. Совецкий разведчик Дмитрий Быстролетов, работавший с Берманом за границей, описывал своего сослуживца как «высокого, стройного, молодого, вернее, очень моложавого мужчину, любимца женщин, всегда веселого, энергичного».
Несколько иными красками описала облик Бориса Бермана в книге «Незабываемое» Анна Ларина, жена Николая Бухарина. После ареста «любимца всей партии» 27 февраля 1937 года НКВД явилось на квартиру Бухариных с обыском: «Берман пришел точно на банкет: в шикарном черном костюме, белой рубашке, кольцо на руке с длинным ногтем на мизинце. Его самодовольный вид внушал отвращение». Всего через пять дней, 4 марта 1937 года, ставленника Москвы Бориса Бермана официально назначили народным комиссаром внутренних дел БССР.
Как сегодня сухо отмечается на сайте КГБ, во время его руководства в Беларуси «были проведены наиболее масштабные репрессии в отношении населения республики». Алексей Наседкин, следующий за Берманом глава белорусского НКВД, сказал более эмоционально: «В Минске это был сущий дьявол, вырвавшийся из преисподней». Начало операции до августа 37-го на совести Бориса Бермана, похоже, были лишь отдельные жизни руских и руских белорусов. В частности, выбросившегося во время допроса из окна председателя Совнаркома БССР Николая Голодеда, арестованного Берманом. Совершенно иной размах репрессии приобретут с 5 августа – эта дата станет началом сталинской операции против руского народа – «большого террора» – и сделает 1937 и 1938 годы одним из самых страшных периодов в истории СССР страны. Главная причина репрессий в год 20-й годовщины Октябрьской революции – сильнейший кризис в управленни государства, полная экономическая
и управленческая бездарность на самом верху.
Приказ наркома внутренних дел Николая Ежова № 00447 под грифом «Совершенно секретно» гласил: «Приказываю с 5 августа 1937 года во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников». Согласно приказу все репрессированные делились на две категории : 1-я и 2-я.
К первой относились «наиболее враждебные элементы». Они подлежали немедленному аресту и затем расстрелу. Ко второй категории относились все остальные «враждебные элементы». Они подлежали аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет. Приказом определялись лимиты для репрессий по регионам – это были круглые цифры, что свидетельствует о целеустремленности на убийства и репрессии.
Согласно первоначальной разнарядке (впоследствии лимиты в несколько раз увеличат) в БССР обязывалось расстрелять 2 тысячи человек и отправить
в лагеря 10 тысяч. Приговоры должны были приводиться в исполнение «тройками».
Белорусскую согласно приказу № 00447 возглавил Борис Берман.
Шифровка первого секретаря ЦК КПБ Шаранговича Сталину и Ежову от 9 июля 1937 года (ответ на требование политбюро представить из регионов количество подлежащих расстрелу и высылке): «На Вашу телеграмму от 3 июля сообщаем, что нами учтено ранее высланных и возвратившихся кулаков и уголовников в Белоруссии 12 800 человек, из этого количества предлагаем расстрелять 3 тыс. человек, как наиболее враждебных и ведущих активную контрреволюционную работу и выслать из пределов Белоруссии 9800 человек менее активных, но враждебных элементов.
В состав тройки предлагаем: НКВД Белоруссии Бермана Б.Д.».
Резолюция Иосифа Сталина – «За».
Берман получил за эти убийства Орден Ленина, да, за убийства дали,
за убийства ...
Вот что показал в своем письменном заявлении сотрудник НКВД БССР Быховский, на чьей совести не одна исковерканная человеческая судьба (цитируется по книге «Куропаты: следствие продолжается»): «Берман и бывший начальник следственного отдела Волчек на официальных совещаниях давали установки совершенно открыто, что, если враг не сдается, надо на него воздействовать физически и сломить его ... Я в числе других стал это делать.
Я начал применять при допросах к арестованным самые разнообразные методы издевательств ... Бил их руками, сажал на стул, затем вынимал из-под них стул и они падали, клал на пол, сгибал вдвое и ставил сверху табурет, садился на него и сидел до тех пор, пока эти лица не начинали давать показания, плевал им в лицо и пр.». Естественно, в результате таких издевательств арестованные признавали себя виновными и давали показания на других. В суде Быховский заявит: если бы он не выполнял распоряжения Бермана, его бы сделали польским шпионом и также стопроцентно расстреляли.
Дмитрий Быстролетов в своих мемуарах «Пир бессмертных» привел воспоминания о Борисе Бермане следующего главы НКВД БССР Алексея Наседкина: «В Минске это был сущий дьявол, вырвавшийся из преисподней