![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
«Цель этой моей книги ("Двести лет вместе"), отражённая и в её заголовке, как раз и есть: надо нам понять друг друга, надо нам войти в положение и самочувствие друг друга. Этой книгой я хочу протянуть рукопожатие взаимопонимания — на всё наше будущее.
Но надо же — взаимно!» (с. 475).
Сказано искренне. Но рука повисает в воздухе. Дальше комментариев не даю !!!
Часть 1 по ссылке -- http://rus-vopros.livejournal.com/6451140.html
Часть 2:
***
Основной и достигнутой целью книги Солженицына ("Двести лет вместе") можно считать искоренение откровенного исторического вранья.
Солженицын цитирует Р. Нудельмана: «Подошла к концу роль той "русско-еврейской интеллигенции", которая сложилась в довоенные и первые послевоенные годы и была — в какой-то степени убеждённо — носительницей марксистской идеологии, исповедовала — пусть робко, пусть в душе, в противоречии с практикой — идеалы либерализма, интернационализма и гуманизма» .
И возражает: «Носительницей марксистской идеологии? — да, конечно. Идеалы интернационализма? — о, конечно. Но либерализма и гуманизма? — лишь в послесталинское время, опоминаясь» (с.442).
Но это относительно безобидное вранье.В ярость Солженицына приводит другое: «Среди многочисленных национальностей Советского Союза евреев всегда выделяли как самый "ненадёжный" элемент» .
Солженицын взрывается: «Это — с каким же беспамятством можно такое промолвить в 1983 году? Всегда! — и в 20-е годы! и в 30-е! — и как самый ненадёжный?! Настолько всё забыть?» (с.442).
Не менее нелепо звучит и следующая, возмутившая Солженицына цитата: «Если... с высоты птичьего полёта посмотреть на советскую историю, то она вся представляется как последовательное перемалывание и уничтожение евреев.... советская власть, разрушающая все вообще национальности, с евреями поступает, в целом-то, наиболее круто» .
Действительно, если вспомнить, сколько народов в СССР было депортировано и полуистреблено... И сколько было в советско-партийно-эекавэдэшной элите 20-30-х годов персонажей с еврейскими фамилиями...
И если еще считать этих последних представителями одной консолидированной этнической и общественной группы – «еврейства»... Солженицын так и считает. Как впрочем и его оппоненты – и либеральные, и вполне черносотенные.
Иногда Солженицын буквально теряет самообладание: «И теперь — единый протестующий стон вырывается из стольких еврейских грудей: «Не мы выбирали эту власть!» И будто бы даже: «Нет способа культивирования среди них [евреев] лояльной советской элиты» .
Да Боже, да этот способ работал безотказно 30 лет, только потом заел. А откуда же — столько блистательных многоизвестных имён? — уж они перед нами помелькали довольно.И почему же 30-40 лет глаза множества евреев на суть советского строя не открывались — а теперь открылись? Что их открыло?
Да вот именно в значительной мере то, что эта власть вдруг повернулась и сама стала теснить евреев, не только из правящих и командных сфер, но из культурных и научных институтов» (с.44).
Трудно возразить.
Очень сильно раздражают Солженицына призывы ко всем русским покаяться перед евреями при полном нежелании брать на себя ответственность за преступления советской власти. Сам Солженицын признает вину русского народа за ужасы большевизма и ждет того же от своих оппонентов: «Вот немцы следующих поколений признают ответственность перед евреями даже самым прямым образом, и морально, и материально, как виновники перед пострадавшими: вот уж который год платят компенсацию Израилю и личные компенсации уцелевшим пострадавшим. А евреи? Когда Михаил Хейфец, которого мы не раз цитируем в этой работе, пройдя лагеря, проявил высоту души раскаяться от имени своего народа за совершённое евреями в СССР во имя Коммунизма — его желчно высмеивали». (с.446).
Роль «еврейства» в антисоветском диссидентском движении Солженицын охотно признает, называет имена героев – Павел Литвинов, Александр Гинзбург, Лариса Богораз. Цитирует Воронеля: «Уже из Израиля оглядываясь на московское кипение, пишет недавний участник его: «Большая часть русских демократов (если не большинство) — евреи по происхождению… Они не сознают себя евреями и не понимают, что их аудитория тоже в основном еврейская» . (с.446).
Солженицын резюмирует: «никакое прогрессивное движение без евреев снова стало невозможным» (с. 447).
Однако эгоизм «еврейского движения» Солженицын тоже видит ясно и справедливо осуждает: «В поток диссидентского движения после 1968 вступил безоглядно — и Сахаров. Среди его новых забот и протестов было много... заявлений в защиту евреев-«отказников». А когда он пытался поднять тему пошире, – простодушно рассказывал он мне, не понимая всего кричащего смысла, – академик Гельфанд ответил ему: «Мы устали помогать этому народу решать его проблемы»; а академик Зельдович: «Не буду подписывать в пользу пострадавших хоть за что-то – сохраню возможность защищать тех, кто страдает за национальность». То есть — защищать только евреев» (с.448).
***
Исключительно интересно то, что Солженицына пишет об Александре Галиче. Галича он тоже интерпретирует как еврея. Естественно, из-за настоящей фамилии – Гинзбург. Отношение к Галичу – уважительно-неприязненное. Отмечая мужество, с которым Галич порвал с жизнью и карьерой удачливого советского драматурга, превратившись в барда-антисоветчика, Солженицын предъявляет ему странную претензию: «И как же он осознавал своё прошлое? своё многолетнее участие в публичной советской лжи, одурманивающей народ? Вот что более всего меня поражало: при таком обличительном пафосе — ни ноты собственного раскаяния, ни слова личного раскаяния нигде! — И когда он сочинял вослед: «партийная Илиада! подарочный холуяж!» сознавал ли, что он и о себе поёт?» (с.450).
Конечно, сознавал. Но какое еще нужно покаяние при таких песнях? Тут Солженицына подвел вкус. А возможно его неприязнь имела более глубокие идейные корни. Галич был, видимо, лишен национального чувства, так важного для Солженицына. Но Солженицын эти чувства у Галича ищет и (неубедительно!) находит: «Память еврейская настолько его пронизывала, что и в стихах не-еврейской темы он то и дело вставлял походя: «не носатый», «не татарин и не жид», «ты ещё не в Израиле, старый хрен?!» (с. 452). А найдя, предъявляет Галичу претензии исходя из наличия этих чувств: «Но ни одного еврея преуспевающего, незатеснённого, с хорошего поста, из НИИ, из редакции или из торговой сети – у него не промелькнуло даже. Еврей всегда: или унижен, страдает, или сидит и гибнет в лагере» (с.452).
Солженицын ловит Галича на кажущемся передергивании: «И тоже ставшее знаменитым:
Не ходить вам в камергерах, евреи...
Не сидеть вам ни в Синоде, ни в Сенате.
А сидеть вам в Соловках да в Бутырках[40].
И как же коротка память — да не у одного Галича, но у всех слушателей, искренно, сердечно принимающих эти сентиментальные строки: да где ж те 20 лет, когда не в Соловках сидело советское еврейство — а во множестве щеголяло «в камергерах и в Сенате»! Забыли. Честно — совсем забыли. О себе — плохое так трудно помнить» (с. 452).
Кажется убедительно. Но Галич пишет о временах государственного антисемитизма, когда преследовали по фамилиям и «пятой графе», а Солженицын вспоминает времена, когда люди с такими же фамилиями и «графой» заполняли власть. Для ненационалиста Галича это два разных, не связанных между собой исторических явления. Для националиста Солженицына, воспринимающего тех же людей единой группой, связанной общими национальными интересами – «еврейством» – это разные фазы одного процесса. Сначала «они» были у власти, потом «они» ее потеряли и попали под преследования. Для Солженицына Галич – тоже «они».
Впрочем Солженицын отдает Галичу должное: «Он уехал. Со словами: «Меня — русского поэта — «пятым пунктом» отлучить от России нельзя!» (с. 453.)
Собственно, Солженицына раздражает не столько сам Галич, сколько среда его почитателей: «Но иные уезжавшие черпали в его песнях затравку брезгливости к России и презрения к ней. Или, по крайней мере, уверенность, что это правильно — с нею рвать» (с. 453).
Это – самый болезненный для Солженицына момент в «еврейском национальном движении». Он посвятил ему целую главу под названием «Оборот обвинений на Россию».
***
«Но я абсолютно не ожидал такого перекоса, что вместо хотя бы шевеления раскаяния, хотя бы душевного смущения — откол евреев от большевизма сопроводится гневным поворотом в сторону русского народа: это русские погубили демократию в России (то есть Февральскую), это русские виноваты, что с 1918 года держалась и держалась эта власть!
Мы — и конечно виноваты, ещё бы! ...Но новообращённые борцы против большевизма проявились таковы: теперь все обязаны принять, что они и всегда против этой власти сражались, и не напоминать, что она была их любимая когда-то, не напоминать, как они изрядно послужили этой тирании»
Солженицын приводит целую серию действительно возмутительных высказываний: «широко участвуя в большевистской революции, дав ей кадры интеллектуалов и организаторов, евреи спасли Россию от тотальной пугачёвщины. Они придали большевизму наиболее гуманный вариант из вообще возможных в то время» , «Это тоталитарная страна... Таков выбор русского народа» , «В огромных глубинах душевных лабиринтов русской души обязательно сидит погромщик... Сидит там также раб и хулиган» , «Пусть все эти русские, украинцы... рычат в пьянке вместе со своими жёнами, жлёкают водку и млеют от коммунистических блефов... без нас... Они ползали на карачках и поклонялись деревьям и камням, а мы дали им Бога Авраама, Исаака и Якова» , «Православие есть готтентотская религия» (М. Гробман.), «Почётным председателем "Союза русского народа" состоял Иисус Христос, который мыслился наподобие вселенского атамана» . Русская «масса разрешила ужасам опричнины совершиться над собой, так же как она разрешила впоследствии сталинские лагеря смерти» .
И еще много подобного. Конечно, все это довольно глупо и неприятно, но обижаться на очевидное мракобесие в принципе бессмысленно. Солженицын обижается потому, что воспринимает говорящих такое единомышленниками, такими же как он носителями национального духа.
И его глубоко задевают слова Г. Померанца «Русский национализм неизбежно примет агрессивный, погромный характер» . Солженицын возмущается – « то есть всякий русский, кто любит свою нацию, — уже потенциальный погромщик!» (с.462).
Но Померанец тут по существу прав. Он то имел ввиду не всякого русского, как простодушно (или лукаво?) интерпретирует Солженицын, а русский национализм. А национализм – любой– имеет тенденцию принимать погромный характер. Даже если создается и возглавляется такими лояльными и гуманными людьми, как Герцль, Солженицын, Воронель...
Примеров дикого ксенофобного еврейского национализма, выросшего из диссидентского возрождения национального духа, сам Солженицын привел достаточно, не осознавая того, что тем самым подтверждает слова Померанца. Не осознавая и поэтому удивляясь – «а русских за что?».
Справедливости ради следует сказать, что из цитаты Померанца, не вполне ясно, распространял ли тот сам свою формулировку русского национализма на еврейский. Во всяком случае Солженицын вспоминает действительно нелепый свой конфликт с Померанцем в связи с романом «В круге первом». Померанец обвинил Солженицына в «нечувствительности к еврейской боли» и потребовал вообще не замечать национальности своих литературных героев («несть ни эллина, ни иудея»). При этом вопреки первому требованию предложил превратить положительного героя Герасимовича в еврея, или, как минимум, ввести в роман не менее важный положительный персонаж.
***
В общем, совсем мало оказалось у националиста Солженицына единомышленников среди коллег из «еврейского национального движения». Один из немногих Михаил Хейфец: «И многократно, и твёрдо звучал за эти годы голос Михаила Хейфеца, недавнего гулаговского зэка. «Будучи большим приверженцем своего народа, я не могу не сочувствовать националистам другого народа... Опыт немецкого народа, который не отвернулся от своего ужасного и преступного прошлого, не попытался свалить вину за гитлеризм на других виновников, на чужаков и т.д...— этот опыт должен, по-моему, стать образцом и для народов, участвовавших в преступлениях большевизма. В том числе — и для евреев » (с. 470).
Солженицын воспринимает слова Хейфица с восторгом. Мы – с меньшим. Таких, как Хейфиц среди националистов – единицы. Они одиночки в собственных рядах. Да и не такое уж безобидное понятие – даже либеральный национализм. Помимо прочего, национализм, рассматривающий народ в качестве идейного сообщества, ничего не имеет против понятия «коллективной вины». Подход сам по себе порочный. Хотя редкие националисты в состоянии применить его к себе. Хейфиц и Солженицын – могут.
Но гоаздо шире среди националистов распространены иные взгляды. Солженицын с понятным возмущением цитирует Шимона Маркиша: «Что же касается последней волны выходцев из России... будь то в Израиле, будь то в США, русофобии — настоящей, а не "фантазматической"... в них не приметно, зато самоненавистничество, перерастающее в прямой антисемитизм, слишком часто так и бьёт в глаза» . Солженицын комментирует: «Итак, если евреи раскаиваются — это уже антисемитизм. (Ещё новая разновидность феномена.)» (с.473-474). Хотя следует отметить, что Маркиш сильно переоценивает массовую совестливость «последней волны выходцев из России». От ненависти, как и страха, глаза тоже становятся велики.
В главе «Начало исхода» Солженицын пытается понять и описать духовные причины выезда «советских евреев». Тут он целиком и полностью на стороне еврейских националистов, считавших, что урожденные евреи в СССР – чужие, независимо от их связи с русской культурой. Даже если связь абсолютная – все равно чужие. Солженицын солидарен с Воронелем: «Я так ясно вижу мнимость их [евреев] существования в России сегодня» . Солженицын добавляет: «А там, где не достигнута слиянность, — неизбежно холодится отчуждение» (с. 478).
О причинах отчуждения Солженицын не задумывается и уж тем более не относит их на счет прогрессирующего национализма.
Солженицын категорически не согласен с Лидией Чуковской, сказавшей ему еще в начале 70-х годов: «Нынешний Исход вбили в еврейство сапогом. Скорблю о тех, кого русские заставили вообразить себя евреями. Евреи утратили свою национальную самобытность, и лживым представляется искусственное пробуждение их национальных чувств».
Солженицын возражает: «О, далеко не так! — тут Л.К. не уловила, хотя со многими евреями обеих столиц общалась. Пробуждение еврейских чувств было весьма естественным, закономерным на исторической Оси — а не просто «вбито сапогом». Внезапное пробуждение! «И "еврей" может звучать гордо!» (с.479).
В том, что пробуждение естественно Солжденицын в общем-то прав. Все предрассудки – и расистские, и националистические всегда совершенно естественны. Но и Лидия Чуковская права. Националистические чувства, пробуждаемые осознанием особости своего происхождения – лживы и искусственны. «Еврей» кончно может звучать гордо. И «англичанин» может. Но такая гордость всегда выглядит со стороны как-то глупо. Уж очень детский, мягко говоря, повод для гордости.
Но Солженицын честен. И цитаты выражающие чувство «еврейской отчужденности от России» он дополняет цитатами противоположного свойства. Например, из Галича: «Множество людей, воспитанных в двадцатые, тридцатые, сороковые годы, с малых лет, с самого рождения привыкли считать себя русскими и действительно... всеми помыслами связаны с русской культурой» . Сам Солженицын безусловно разделяет чувства «отчужденных».
Что глубоко оскорбляет Солженицына в отъезжающих, так это хамское отношение к покидаемой России и эгоизм. Ему не нравятся шуточки вроде «Кто будет уезжать последний, не забудьте потушить свет» (с. 495). Не нравятся рассуждения типа: «еврейский Исход... постепенно выводит советскую тоталитарную Московию на просторы свободы» или « утверждения о привилегированном положении евреев в смысле отъезда – кощунство».
Солженицын справедливо возмущается: «Да, спасаться с корабля на лодках — конечно, вынужденное действие. Но иметь лодку — огромная привилегия. И после изнурительного советского полувека — у евреев она вдруг оказалась, а у остальных — нет» (с.497)
Тут у него есть и единомышленники: «Более чуткие выражали совестливое чувство: «Можно бороться за репатриацию евреев — это всем понятно, можно бороться за право эмиграции для всех — это тоже понятно, но нельзя... бороться за право эмиграции, но почему-то только для евреев»
Но таких совестливых мало: «Так, например (уже позже, 1976), некоторые активисты еврейского движения — В. Рубин, А. Щаранский, В. Слепак — приняли самостоятельное решение поддержать «хельсинкскую группу» диссидентов, — но это «было признано в еврейских кругах неоправданным и неразумным риском», ибо приведёт «к немедленному и тотальному усилению репрессий властей против еврейских активистов», да и превратит еврейское движение «в придаток диссидентства» .
Для Солженицына борьба с советской властью – общее дело всех националистических движений. Для крайне правых националистов – вовсе нет. Для них националисты другой окраски – враги. Это все тот же очень болезненный для Солженицына конфликт между либеральным элитарным национализмом и массовым ксенофобным.
***
Последняя глава второго тома «Об ассимиляции. От автора.» фактически продолжает первую – «В уяснении». Вопрос о том, ассимилировались ли российские евреи за последнее столетие это по сути тот же самый исходный вопрос – «что такое еврей?». В последней главе Солженицын так же сумбурен и неуверен, как и в первой. Он пытается придумывать свою терминологию: «в «ассимиляции», очевидно, следует различать ассимиляцию гражданско-бытовую, когда ассимилированный полноценно входит в самый поток жизни и интересов туземного народа (в этом смысле, вероятно, подавляющее большинство евреев России, Европы и Америки назвали бы себя сегодня ассимилированными), ассимиляцию культурную и — безостаточную ассимиляцию в глубинах духа, которая осуществляется значительно реже, но бывает и она. Третий случай — более сложный и не вытекает из первых двух» (с.507).
Под гражданско-бытовой ассимиляцией Солженицы, видимо, имеет в виду культурно-языковую. Такая ассимиляция еврейских общин, уже размывавшихся, но еще существовавших в начале ХХ века, к концу его практически завершилась. Что такое культурная ассимиляция в его понимании не ясно. Возможно имеется в виду религиозная.
А «ассимиляция в глубинах духа» – самя для Солженицына важная – это безусловно утрата национального самосознания. Тут он прав. От родной культуры национальное самосознание не зависит. Только от убеждений.
Вообще-то «ассимиляция» – это процесс слияния культур. Человека можно назвать ассимилированным, если в нем присутствуют две или больше культурные составляющие. Если культурная составляющая одна – как у советского «еврейства» конца ХХ века, о котром пишет Солженицын, то и б ассимиляции речи нет. Она завершилась в предыдущих поколениях.
Но в еврейском национальном движении в это слово вкладывается иной, близкий Солженицыну и совершенно ненаучный смысл. Для еврейских националистов ассимиляция – утрата не культуры, а идейности, национального самосознания. Помнишь, что ты еврей по крови, ценишь в себе это качество – значит не ассимилировался. Забыл – ассимилировался. Не живешь «еврейской жизнью» под которой понимается пестование «национального духа» – ассимилировался. А родная культура тут не при чем. Неассимилированный еврей может говорить на любом языке, лишь бы помнил, что он еврей, и ценил свою наследственную особость.
Солженицын проваливается в это противоречие между научным и идеологичесим значениями слова «ассимиляция». Проваливается недопустимо глубоко. Так же как в начале, обсуждая тему «что такое еврей», он вольно или невольно согласился с тем, что это вопрос «крови», так обсуждая проблему ассимиляции «еврейства» он опять напоролся на расистскую аргументацию – на прооблему смешанных браков. Солженицын пишет: «Как понимать и предсказывать судьбу диаспоры — во многом зависит от смешанных браков. Смешанные браки — это самое могучее и неуклонное средство ассимиляции. (Не случайно Библия так строго запрещает их. «Господу они изменили, ибо родили чужих детей», Осия 5:7.) Когда Арнольд Тойнби предложил смешанные браки как средство борьбы против антисемитизма — сотни раввинов выступили против того» (с.514-515). И находит в подтверждение соответствующую цитату: «Как только смешанные браки становятся массовым явлением, они означают конец еврейства» .
Он приводит «ужасающую» статистику: «В 1960-х годах количество "смешанных браков" в США, крупнейшей еврейской общине мира, оценивалось примерно в 6%. Сегодня [в 90-х], спустя только одно поколение, их уже 60% — десятикратный рост...И ко всему сказанному: «лишь незначительный процент детей из "смешанных семей" готовы вести явно выраженный еврейский образ жизни» .
А в России? Израильская энциклопедия даёт такие цифры: в 1988 в РСФСР в смешанных браках состояли 73% женатых мужчин-евреев и 63% замужних евреек (рост по сравнению с 1978 — на 13% для мужчин и на 20% для женщин). «Состоящие в таких браках объективно значительно быстрее теряют еврейское самосознание и чаще склонны декларировать принадлежность к иной национальности при переписях населения» .
И еще одну удивительную цитату приводит Солженицын без комментариев: «Сегодня, «когда бытовой антисемитизм так резко сократился... потеряны многие великие принципы, бывшие мощными опорами самоидентификации в прошлом»
Если сокращение антисемитизма привело к потере принципов самоидентификации, значит не такими уж «великими» были эти принципы. Бытовой антисемитизм выражается в первую очередь в ксенофобии к инородцам-евреям и отторжении смешанных браков с ними. Отторжение смешанных браков со стороны жертв антисемитизма по сути дела – та же самая ксенофобия. Но – теряющая без антисемитизма оправдательный смысл.
***
Остановимся на минутку. «Смешанный брак» – это такое же двусмысленное идеологизированное понятие, как «ассимиляция». В ненационалистическом демократическом обществе смешанным межнациональным браком называют брак представителей двух разных культур. Например брак англичанина с француженкой (при том, что оба идентифицируются по родной культуре, а не по происхождению предков).
В советском обществе, воспитанном на чисто расистской «пятой графе», смешанным считается брак, где смешиваются не культуры, а паспортные «национальности». То есть брак, может быть смешанным, даже если супруги выросли в одном городе, учились в одном классе и не имеют никаких других родных языков, кроме русского.
В «еврейском нацинальном движении» смешанным считается брак еврея по происхождению с неевреем по происхождению. Причем именно таким же образом интерпретировалось понятие «смешанный брак» в расовой теории нацистов.
Не знаю, решился бы Солженицын заявить, что настоящий русский – это человек с русской кровью, и , чтобы сохранить русский народ, нужно избегать смешанных браков с инородцами. Но в отношении «еврейства» он соглашается именно с такой концепцией. Соглашается с трудом, чувствуя, видимо, какая бездна открывается под тонким слоем интеллигентской риторики.
Солженицын с удовольствием принял бы концепцию чистого национального духу, абстрактную ни к чему не обязывающую формулировку вроде того, что «евреи — судьбоносно для еврейства — сохраняют себя и при всех внешних признаках ассимиляции, сохраняют «внутренний облик еврея» (Соломон Лурье) (с.519).
Но он все время наталкивается на вульгарную изнанку, которую как честный человек не может не заметить: «...женщина большого развития и широких политических интересов, Т.М.Л., высказала мне в Москве в 1967: «Ужасно было бы жить среди одних евреев. Самое ценное в нашем народе — космополитизм. Ужасно, если все соберутся в маленькое милитаристское государство. Для ассимилировавшихся евреев это совершенно непонятно». Я ей в ответ, робко: «Но для ассимилировавшихся евреев тут и проблемы нет, они ведь уже не евреи». Она: «Нет, какие-то гены в нас остаются» (с.519).
Солженицын возражает: «Ключ — не в фатальности происхождения, не в крови, не в генах, а: чья боль прилегает ближе к сердцу: еврейская или коренной нации, среди которой вырос?» (с.519).
Неубедительное возражение. Так гены или боль отличают «коренную» нацию от «еврейской»? То есть, кровь или идеология?. Кроме того, при полной культурной гомогенности, как еще отличить «коренную» нацию от «еврейской» если не по «генам»? И на что еще опираться идеологии, как не на «гены»? Ведь только что сам Солженицын согласился с опасностью смешанных браков.
Увы, никуда от «генов» при таком подходе не деться.
Тут хорошо видно, как тонка перегородка, отделяющая либеральный национализм от крайнего, расистского. И как много усилий нужно тратить, чтобы удержаться на краю и убедить себя, что все нормально – никакой пропасти под ногами нет. А оппонентов-националистов убедить, что ты свой, единомышленник, хочешь только добра и призываешь быть совестливыми.
Напрасные хлопоты. Массовая реакция на книгу Солженицына в кругах «русского еврейства» обычно двух сортов. Либо презрительная – «все, что он написал, мы и так знаем», либо злобная – «антисемит».
И то, и другое – несправедливо. Такую информацию об «еврейском национальном движении» еще никто не собирал и никто таким образом не интерпретировал.
А обвинение в антисемитизме – просто вздор. Другое дело, что конструктивная критика книги из рядов ее героев – «идейных евреев» – практически невозможна. Совестливых националистов мало.
Что естественно.
***
Солженицын написал странную и трогательную книгу. С одной стороны, она обречена на неуспех. Вникнуть в предмет исследования ему не удалось. Дать ясный исторический анализ процесса, который он взялся описывать – тем более.
Его призыв к националистам всех стран протянуть друг другу руки и вместе решать общие духовные проблемы шансов на отклик не имеет – что и было немедленно продемонстрировано поношениями в «еврейской публицистике». Сомневаюсь, чтобы и массы русских националистов охотно поддержали его откровенное юдофильство. Похоже, что даже на сочувствие своим усилиям понять то, что на самом деле не понимает сегодня в мире практически никто, ему рассчитывать нечего. Тема – в том виде в каком Солженицын ее интерпретировал – табуизирована со всех сторон. И с юдофильской, и с юдофобской. И просто – с научной. Время не пришло.
Заслуга Солженицын в том, что он за эту тему вообще взялся, едва ли не первый. Он собрал удивительную коллекцию взрывоопасного материала, не побоялся копаться в нем и выявил самые болезненные и противоречивые проблемы. Не решил, но выявил. И не побоялся опять остаться в одиночестве.
__________________________________________________________________
Краткая Еврейская Энциклопедия (далее — КЕЭ). Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин, 1982. Т. 2, с. 405.
А. Воронель. Лёгкое порхание вокруг тяжёлых проблем // "22": Общественно-политический и литературный журнал еврейской интеллигенции из СССР в Израиле. Тель-Авив, 1992, № 82, с. 125.
Эд. Норден. Пересчитывая евреев // "22", 1991, № 79, с. 118
А. Кестлер. Иуда на перепутье // Время и мы (далее — ВМ): Международный журнал литературы и общественных проблем. Тель-Авив, 1978, № 33, с. 99
Д. Левин. На краю соблазна: [Интервью] // "22", 1978, № 1, с. 56.
Г. Галкин. Что такое «еврейскость»?// "22", 1989, № 66, с. 88-89.
КЕЭ, т. 6, с. 230.
А. Каценеленбойген. Антисемитизм и еврейское государство // "22", 1989, № 64, с. 173.
Российская Еврейская Энциклопедия. 2-е изд., испр. и доп. М., 1994. т. 1, с. 5.
КЕЭ, т. 5, с. 49.
Национализм – счет «своих» по культуре, расизм – по происхождению. Хотя граница тут размыта. Практически всегда ксенофобия к представителям чужой культуры переходит в ксенофобию к инородцам. Слишком легко и удобно идентифицировать чужаков по внешним признакам, внешности и происхождению.
Амос Оз. Понятие отечества // "22", 1978, № 1, с. 30.
Эд. Норден. Пересчитывая евреев// "22", 1991, № 79, с. 119.
Дж. Мюллер. Диалектика трагедии: антисемитизм и коммунизм в Центральной и Восточной Европе // "22", 1990, № 73, с. 96.
Жан-Поль Сартр. Размышления о еврейском вопросе // Нева, 1991, № 7, с. 151
Вл. Жаботинский. На ложном пути // Вл. Жаботинский. Фельетоны. СПб.: Типография «Герольд», 1913, с. 249
А. Этерман. Истина с близкого расстояния // "22", 1988, № 61. с.98;
Николай Бердяев. Философия неравенства, с. 82-83.
Левин. На краю соблазна: [Интервью] // "22". 1978, № 1, с. 53.
А. Воронель. Накануне XXI века // "22", 1991, № 74, с. 146-147
Н. Вайман. Кризис цели // "22", 1979, № 7, с. 150.
Амос Оз. О времени и о себе // Континент, 1991, № 66, с. 242-243.
Солженицын пишет: «Однако понятие этнической общности имеет тенденцию огрубляться в общность по крови. В «книге о русском еврействе» так уже и пишется запросто: «Николай Метнер (в жилах которого текла еврейская кровь)».( Г. Свет. Евреи в русской музыке // Книга о русском еврействе: От 1860-х годов до Революции 1917 г. Нью-Йорк: Союз Русских Евреев, 1960, с. 465)». С. 9.
«Еврейская история» и минимальный набор религиозных обрядов – это для современного секулярного еврейского национального движения что-то вроде того, чем была политграмота для наследственных пролетариев в ранне-большевистские времена. Тогда тоже принадлежность к высшей касте определялась происхождением. Но сознательный пролетарий изучал политграмоту, а несознательные обходились без нее и были объектом политико-воспитательной работы. Оставаясь при этом социально-близкими.
Среди современных «идейных евреев» тоже популярно мнение, что не следовало во время революции еврееям вмешиваться в «русские» дела.
Б. Орлов. Не те вы учили алфавиты // ВМ, Тель-Авив, 1975, № 1, с. 129, 132-133.
В. Богуславский. Галуту — с надеждой // "22", 1985, № 40, с. 133, 134.
Г. Файн. В роли высокооплачиваемых швейцаров // ВМ, Тель-Авив. 1976, № 12. с. 133-134.
А. Этерман. Истина с близкого расстояния // "22", 1987, № 52, с. 112.
Р. Нудельман. Советский антисемитизм — причины и прогнозы: [Семинар] // "22", 1978, № 3, с. 147.
Ф. Колкер. Новый план помощи советскому еврейству // "22". 1983, № 31, с. 145.
Ю. Штерн. Ситуация неустойчива и потому опасна: [Интервью] // "22", 1984, № 38, с. 130.
Ю. Штерн. Ситуация неустойчива... // "22", 1984, № 38, с. 130.
А. Воронель. Будущее русской алии // "22", 1978, № 2, с. 186.
Ник. Шульгин. Новое русское самосознание // Век XX и мир, М., 1990, №3, с. 27.
Бени Пелед. Мы не можем ждать ещё две тысячи лет! [Интервью] // "22": Общественно-политический и литературный журнал еврейской интеллигенции из СССР в Израиле. Тель-Авив, 1981, № 17, с. 114.
Н. Шапиро. Слово рядового советского еврея // Русский антисемитизм и евреи: Сборник. Лондон, 1968, с. 50-51.
Яков Якир. Я пишу Виктору Красину // Наша страна, Тель-Авив, 1973, 12 дек. — Цит. по: Новый журнал, 1974, № 117, с. 190.
Ф. Горенштейн. Шестой конец красной звезды // ВМ, Нью-Йорк, 1982, № 65, с. 125.
. Сны земли // "22", 1980, № 12, с. 129.
Г. Померанц. Человек ниоткуда // Г. Померанц. Неопубликованное, с. 157.
М. Хейфец. Русский патриот Владимир Осипов // Континент: Литературный, обществ.-политический и религиозный журнал. Париж, 1981, № 27, с. 209.
Ш. Маркиш. О еврейской ненависти к России // "22", 1984, № 38, с. 218.
А. Воронель. Трепет иудейских забот. 2-е изд. Рамат-Ган: Москва-Иерусалим, 1981, с. 122.
Р. Рутман. Уходящему — поклон, остающемуся — братство // Новый журнал, 1973, № 112, с. 286.
Александр Галич. Песни. Стихи. Поэмы. Киноповесть. Пьеса. Статьи. Екатеринбург: У-Фактория, 1998, с. 586.
М. Аксёнов-Меерсон. Еврейский Исход в российской перспективе // ВМ, Тель-Авив, 1979, № 41.
Г. Сухаревская. [Письмо в редакцию] // Семь дней, Нью-Йорк, 1984, № 51.
И. Шломович. Оглянись в раздумье...: [Круглый стол] // "22", 1982, № 24, с. 138.
В. Лазарис. Ироническая песенка // "22", 1978, № 2, с. 207.
Эд. Норден. Пересчитывая евреев* // "22", 1991, № 79, с. 126.
И. Либлер. Израиль — диаспора... // "22", 1995, № 95, с. 151, 152.
Краткая Еврейская Энциклопедия. Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин, 1996. Т. 8, с. 303. Табл. 15.
И. Либлер. Израиль — диаспора... // "22", 1995, № 95, с. 156.
Но надо же — взаимно!» (с. 475).
Сказано искренне. Но рука повисает в воздухе. Дальше комментариев не даю !!!
Часть 1 по ссылке -- http://rus-vopros.livejournal.com/6451140.html
Часть 2:
***
Основной и достигнутой целью книги Солженицына ("Двести лет вместе") можно считать искоренение откровенного исторического вранья.
Солженицын цитирует Р. Нудельмана: «Подошла к концу роль той "русско-еврейской интеллигенции", которая сложилась в довоенные и первые послевоенные годы и была — в какой-то степени убеждённо — носительницей марксистской идеологии, исповедовала — пусть робко, пусть в душе, в противоречии с практикой — идеалы либерализма, интернационализма и гуманизма» .
И возражает: «Носительницей марксистской идеологии? — да, конечно. Идеалы интернационализма? — о, конечно. Но либерализма и гуманизма? — лишь в послесталинское время, опоминаясь» (с.442).
Но это относительно безобидное вранье.В ярость Солженицына приводит другое: «Среди многочисленных национальностей Советского Союза евреев всегда выделяли как самый "ненадёжный" элемент» .
Солженицын взрывается: «Это — с каким же беспамятством можно такое промолвить в 1983 году? Всегда! — и в 20-е годы! и в 30-е! — и как самый ненадёжный?! Настолько всё забыть?» (с.442).
Не менее нелепо звучит и следующая, возмутившая Солженицына цитата: «Если... с высоты птичьего полёта посмотреть на советскую историю, то она вся представляется как последовательное перемалывание и уничтожение евреев.... советская власть, разрушающая все вообще национальности, с евреями поступает, в целом-то, наиболее круто» .
Действительно, если вспомнить, сколько народов в СССР было депортировано и полуистреблено... И сколько было в советско-партийно-эекавэдэшной элите 20-30-х годов персонажей с еврейскими фамилиями...
И если еще считать этих последних представителями одной консолидированной этнической и общественной группы – «еврейства»... Солженицын так и считает. Как впрочем и его оппоненты – и либеральные, и вполне черносотенные.
Иногда Солженицын буквально теряет самообладание: «И теперь — единый протестующий стон вырывается из стольких еврейских грудей: «Не мы выбирали эту власть!» И будто бы даже: «Нет способа культивирования среди них [евреев] лояльной советской элиты» .
Да Боже, да этот способ работал безотказно 30 лет, только потом заел. А откуда же — столько блистательных многоизвестных имён? — уж они перед нами помелькали довольно.И почему же 30-40 лет глаза множества евреев на суть советского строя не открывались — а теперь открылись? Что их открыло?
Да вот именно в значительной мере то, что эта власть вдруг повернулась и сама стала теснить евреев, не только из правящих и командных сфер, но из культурных и научных институтов» (с.44).
Трудно возразить.
Очень сильно раздражают Солженицына призывы ко всем русским покаяться перед евреями при полном нежелании брать на себя ответственность за преступления советской власти. Сам Солженицын признает вину русского народа за ужасы большевизма и ждет того же от своих оппонентов: «Вот немцы следующих поколений признают ответственность перед евреями даже самым прямым образом, и морально, и материально, как виновники перед пострадавшими: вот уж который год платят компенсацию Израилю и личные компенсации уцелевшим пострадавшим. А евреи? Когда Михаил Хейфец, которого мы не раз цитируем в этой работе, пройдя лагеря, проявил высоту души раскаяться от имени своего народа за совершённое евреями в СССР во имя Коммунизма — его желчно высмеивали». (с.446).
Роль «еврейства» в антисоветском диссидентском движении Солженицын охотно признает, называет имена героев – Павел Литвинов, Александр Гинзбург, Лариса Богораз. Цитирует Воронеля: «Уже из Израиля оглядываясь на московское кипение, пишет недавний участник его: «Большая часть русских демократов (если не большинство) — евреи по происхождению… Они не сознают себя евреями и не понимают, что их аудитория тоже в основном еврейская» . (с.446).
Солженицын резюмирует: «никакое прогрессивное движение без евреев снова стало невозможным» (с. 447).
Однако эгоизм «еврейского движения» Солженицын тоже видит ясно и справедливо осуждает: «В поток диссидентского движения после 1968 вступил безоглядно — и Сахаров. Среди его новых забот и протестов было много... заявлений в защиту евреев-«отказников». А когда он пытался поднять тему пошире, – простодушно рассказывал он мне, не понимая всего кричащего смысла, – академик Гельфанд ответил ему: «Мы устали помогать этому народу решать его проблемы»; а академик Зельдович: «Не буду подписывать в пользу пострадавших хоть за что-то – сохраню возможность защищать тех, кто страдает за национальность». То есть — защищать только евреев» (с.448).
***
Исключительно интересно то, что Солженицына пишет об Александре Галиче. Галича он тоже интерпретирует как еврея. Естественно, из-за настоящей фамилии – Гинзбург. Отношение к Галичу – уважительно-неприязненное. Отмечая мужество, с которым Галич порвал с жизнью и карьерой удачливого советского драматурга, превратившись в барда-антисоветчика, Солженицын предъявляет ему странную претензию: «И как же он осознавал своё прошлое? своё многолетнее участие в публичной советской лжи, одурманивающей народ? Вот что более всего меня поражало: при таком обличительном пафосе — ни ноты собственного раскаяния, ни слова личного раскаяния нигде! — И когда он сочинял вослед: «партийная Илиада! подарочный холуяж!» сознавал ли, что он и о себе поёт?» (с.450).
Конечно, сознавал. Но какое еще нужно покаяние при таких песнях? Тут Солженицына подвел вкус. А возможно его неприязнь имела более глубокие идейные корни. Галич был, видимо, лишен национального чувства, так важного для Солженицына. Но Солженицын эти чувства у Галича ищет и (неубедительно!) находит: «Память еврейская настолько его пронизывала, что и в стихах не-еврейской темы он то и дело вставлял походя: «не носатый», «не татарин и не жид», «ты ещё не в Израиле, старый хрен?!» (с. 452). А найдя, предъявляет Галичу претензии исходя из наличия этих чувств: «Но ни одного еврея преуспевающего, незатеснённого, с хорошего поста, из НИИ, из редакции или из торговой сети – у него не промелькнуло даже. Еврей всегда: или унижен, страдает, или сидит и гибнет в лагере» (с.452).
Солженицын ловит Галича на кажущемся передергивании: «И тоже ставшее знаменитым:
Не ходить вам в камергерах, евреи...
Не сидеть вам ни в Синоде, ни в Сенате.
А сидеть вам в Соловках да в Бутырках[40].
И как же коротка память — да не у одного Галича, но у всех слушателей, искренно, сердечно принимающих эти сентиментальные строки: да где ж те 20 лет, когда не в Соловках сидело советское еврейство — а во множестве щеголяло «в камергерах и в Сенате»! Забыли. Честно — совсем забыли. О себе — плохое так трудно помнить» (с. 452).
Кажется убедительно. Но Галич пишет о временах государственного антисемитизма, когда преследовали по фамилиям и «пятой графе», а Солженицын вспоминает времена, когда люди с такими же фамилиями и «графой» заполняли власть. Для ненационалиста Галича это два разных, не связанных между собой исторических явления. Для националиста Солженицына, воспринимающего тех же людей единой группой, связанной общими национальными интересами – «еврейством» – это разные фазы одного процесса. Сначала «они» были у власти, потом «они» ее потеряли и попали под преследования. Для Солженицына Галич – тоже «они».
Впрочем Солженицын отдает Галичу должное: «Он уехал. Со словами: «Меня — русского поэта — «пятым пунктом» отлучить от России нельзя!» (с. 453.)
Собственно, Солженицына раздражает не столько сам Галич, сколько среда его почитателей: «Но иные уезжавшие черпали в его песнях затравку брезгливости к России и презрения к ней. Или, по крайней мере, уверенность, что это правильно — с нею рвать» (с. 453).
Это – самый болезненный для Солженицына момент в «еврейском национальном движении». Он посвятил ему целую главу под названием «Оборот обвинений на Россию».
***
«Но я абсолютно не ожидал такого перекоса, что вместо хотя бы шевеления раскаяния, хотя бы душевного смущения — откол евреев от большевизма сопроводится гневным поворотом в сторону русского народа: это русские погубили демократию в России (то есть Февральскую), это русские виноваты, что с 1918 года держалась и держалась эта власть!
Мы — и конечно виноваты, ещё бы! ...Но новообращённые борцы против большевизма проявились таковы: теперь все обязаны принять, что они и всегда против этой власти сражались, и не напоминать, что она была их любимая когда-то, не напоминать, как они изрядно послужили этой тирании»
Солженицын приводит целую серию действительно возмутительных высказываний: «широко участвуя в большевистской революции, дав ей кадры интеллектуалов и организаторов, евреи спасли Россию от тотальной пугачёвщины. Они придали большевизму наиболее гуманный вариант из вообще возможных в то время» , «Это тоталитарная страна... Таков выбор русского народа» , «В огромных глубинах душевных лабиринтов русской души обязательно сидит погромщик... Сидит там также раб и хулиган» , «Пусть все эти русские, украинцы... рычат в пьянке вместе со своими жёнами, жлёкают водку и млеют от коммунистических блефов... без нас... Они ползали на карачках и поклонялись деревьям и камням, а мы дали им Бога Авраама, Исаака и Якова» , «Православие есть готтентотская религия» (М. Гробман.), «Почётным председателем "Союза русского народа" состоял Иисус Христос, который мыслился наподобие вселенского атамана» . Русская «масса разрешила ужасам опричнины совершиться над собой, так же как она разрешила впоследствии сталинские лагеря смерти» .
И еще много подобного. Конечно, все это довольно глупо и неприятно, но обижаться на очевидное мракобесие в принципе бессмысленно. Солженицын обижается потому, что воспринимает говорящих такое единомышленниками, такими же как он носителями национального духа.
И его глубоко задевают слова Г. Померанца «Русский национализм неизбежно примет агрессивный, погромный характер» . Солженицын возмущается – « то есть всякий русский, кто любит свою нацию, — уже потенциальный погромщик!» (с.462).
Но Померанец тут по существу прав. Он то имел ввиду не всякого русского, как простодушно (или лукаво?) интерпретирует Солженицын, а русский национализм. А национализм – любой– имеет тенденцию принимать погромный характер. Даже если создается и возглавляется такими лояльными и гуманными людьми, как Герцль, Солженицын, Воронель...
Примеров дикого ксенофобного еврейского национализма, выросшего из диссидентского возрождения национального духа, сам Солженицын привел достаточно, не осознавая того, что тем самым подтверждает слова Померанца. Не осознавая и поэтому удивляясь – «а русских за что?».
Справедливости ради следует сказать, что из цитаты Померанца, не вполне ясно, распространял ли тот сам свою формулировку русского национализма на еврейский. Во всяком случае Солженицын вспоминает действительно нелепый свой конфликт с Померанцем в связи с романом «В круге первом». Померанец обвинил Солженицына в «нечувствительности к еврейской боли» и потребовал вообще не замечать национальности своих литературных героев («несть ни эллина, ни иудея»). При этом вопреки первому требованию предложил превратить положительного героя Герасимовича в еврея, или, как минимум, ввести в роман не менее важный положительный персонаж.
***
В общем, совсем мало оказалось у националиста Солженицына единомышленников среди коллег из «еврейского национального движения». Один из немногих Михаил Хейфец: «И многократно, и твёрдо звучал за эти годы голос Михаила Хейфеца, недавнего гулаговского зэка. «Будучи большим приверженцем своего народа, я не могу не сочувствовать националистам другого народа... Опыт немецкого народа, который не отвернулся от своего ужасного и преступного прошлого, не попытался свалить вину за гитлеризм на других виновников, на чужаков и т.д...— этот опыт должен, по-моему, стать образцом и для народов, участвовавших в преступлениях большевизма. В том числе — и для евреев » (с. 470).
Солженицын воспринимает слова Хейфица с восторгом. Мы – с меньшим. Таких, как Хейфиц среди националистов – единицы. Они одиночки в собственных рядах. Да и не такое уж безобидное понятие – даже либеральный национализм. Помимо прочего, национализм, рассматривающий народ в качестве идейного сообщества, ничего не имеет против понятия «коллективной вины». Подход сам по себе порочный. Хотя редкие националисты в состоянии применить его к себе. Хейфиц и Солженицын – могут.
Но гоаздо шире среди националистов распространены иные взгляды. Солженицын с понятным возмущением цитирует Шимона Маркиша: «Что же касается последней волны выходцев из России... будь то в Израиле, будь то в США, русофобии — настоящей, а не "фантазматической"... в них не приметно, зато самоненавистничество, перерастающее в прямой антисемитизм, слишком часто так и бьёт в глаза» . Солженицын комментирует: «Итак, если евреи раскаиваются — это уже антисемитизм. (Ещё новая разновидность феномена.)» (с.473-474). Хотя следует отметить, что Маркиш сильно переоценивает массовую совестливость «последней волны выходцев из России». От ненависти, как и страха, глаза тоже становятся велики.
- Главу «Оборот ненависти на Россию» Солженицын завершает словами: «Цель этой моей книги, отражённая и в её заголовке, как раз и есть: надо нам понять друг друга, надо нам войти в положение и самочувствие друг друга. Этой книгой я хочу протянуть рукопожатие взаимопонимания — на всё наше будущее.
- Но надо же — взаимно!» (с. 475).
- Сказано искренне. Но рука повисает в воздухе.
В главе «Начало исхода» Солженицын пытается понять и описать духовные причины выезда «советских евреев». Тут он целиком и полностью на стороне еврейских националистов, считавших, что урожденные евреи в СССР – чужие, независимо от их связи с русской культурой. Даже если связь абсолютная – все равно чужие. Солженицын солидарен с Воронелем: «Я так ясно вижу мнимость их [евреев] существования в России сегодня» . Солженицын добавляет: «А там, где не достигнута слиянность, — неизбежно холодится отчуждение» (с. 478).
О причинах отчуждения Солженицын не задумывается и уж тем более не относит их на счет прогрессирующего национализма.
Солженицын категорически не согласен с Лидией Чуковской, сказавшей ему еще в начале 70-х годов: «Нынешний Исход вбили в еврейство сапогом. Скорблю о тех, кого русские заставили вообразить себя евреями. Евреи утратили свою национальную самобытность, и лживым представляется искусственное пробуждение их национальных чувств».
Солженицын возражает: «О, далеко не так! — тут Л.К. не уловила, хотя со многими евреями обеих столиц общалась. Пробуждение еврейских чувств было весьма естественным, закономерным на исторической Оси — а не просто «вбито сапогом». Внезапное пробуждение! «И "еврей" может звучать гордо!» (с.479).
В том, что пробуждение естественно Солжденицын в общем-то прав. Все предрассудки – и расистские, и националистические всегда совершенно естественны. Но и Лидия Чуковская права. Националистические чувства, пробуждаемые осознанием особости своего происхождения – лживы и искусственны. «Еврей» кончно может звучать гордо. И «англичанин» может. Но такая гордость всегда выглядит со стороны как-то глупо. Уж очень детский, мягко говоря, повод для гордости.
Но Солженицын честен. И цитаты выражающие чувство «еврейской отчужденности от России» он дополняет цитатами противоположного свойства. Например, из Галича: «Множество людей, воспитанных в двадцатые, тридцатые, сороковые годы, с малых лет, с самого рождения привыкли считать себя русскими и действительно... всеми помыслами связаны с русской культурой» . Сам Солженицын безусловно разделяет чувства «отчужденных».
Что глубоко оскорбляет Солженицына в отъезжающих, так это хамское отношение к покидаемой России и эгоизм. Ему не нравятся шуточки вроде «Кто будет уезжать последний, не забудьте потушить свет» (с. 495). Не нравятся рассуждения типа: «еврейский Исход... постепенно выводит советскую тоталитарную Московию на просторы свободы» или « утверждения о привилегированном положении евреев в смысле отъезда – кощунство».
Солженицын справедливо возмущается: «Да, спасаться с корабля на лодках — конечно, вынужденное действие. Но иметь лодку — огромная привилегия. И после изнурительного советского полувека — у евреев она вдруг оказалась, а у остальных — нет» (с.497)
Тут у него есть и единомышленники: «Более чуткие выражали совестливое чувство: «Можно бороться за репатриацию евреев — это всем понятно, можно бороться за право эмиграции для всех — это тоже понятно, но нельзя... бороться за право эмиграции, но почему-то только для евреев»
Но таких совестливых мало: «Так, например (уже позже, 1976), некоторые активисты еврейского движения — В. Рубин, А. Щаранский, В. Слепак — приняли самостоятельное решение поддержать «хельсинкскую группу» диссидентов, — но это «было признано в еврейских кругах неоправданным и неразумным риском», ибо приведёт «к немедленному и тотальному усилению репрессий властей против еврейских активистов», да и превратит еврейское движение «в придаток диссидентства» .
Для Солженицына борьба с советской властью – общее дело всех националистических движений. Для крайне правых националистов – вовсе нет. Для них националисты другой окраски – враги. Это все тот же очень болезненный для Солженицына конфликт между либеральным элитарным национализмом и массовым ксенофобным.
***
Последняя глава второго тома «Об ассимиляции. От автора.» фактически продолжает первую – «В уяснении». Вопрос о том, ассимилировались ли российские евреи за последнее столетие это по сути тот же самый исходный вопрос – «что такое еврей?». В последней главе Солженицын так же сумбурен и неуверен, как и в первой. Он пытается придумывать свою терминологию: «в «ассимиляции», очевидно, следует различать ассимиляцию гражданско-бытовую, когда ассимилированный полноценно входит в самый поток жизни и интересов туземного народа (в этом смысле, вероятно, подавляющее большинство евреев России, Европы и Америки назвали бы себя сегодня ассимилированными), ассимиляцию культурную и — безостаточную ассимиляцию в глубинах духа, которая осуществляется значительно реже, но бывает и она. Третий случай — более сложный и не вытекает из первых двух» (с.507).
Под гражданско-бытовой ассимиляцией Солженицы, видимо, имеет в виду культурно-языковую. Такая ассимиляция еврейских общин, уже размывавшихся, но еще существовавших в начале ХХ века, к концу его практически завершилась. Что такое культурная ассимиляция в его понимании не ясно. Возможно имеется в виду религиозная.
А «ассимиляция в глубинах духа» – самя для Солженицына важная – это безусловно утрата национального самосознания. Тут он прав. От родной культуры национальное самосознание не зависит. Только от убеждений.
Вообще-то «ассимиляция» – это процесс слияния культур. Человека можно назвать ассимилированным, если в нем присутствуют две или больше культурные составляющие. Если культурная составляющая одна – как у советского «еврейства» конца ХХ века, о котром пишет Солженицын, то и б ассимиляции речи нет. Она завершилась в предыдущих поколениях.
Но в еврейском национальном движении в это слово вкладывается иной, близкий Солженицыну и совершенно ненаучный смысл. Для еврейских националистов ассимиляция – утрата не культуры, а идейности, национального самосознания. Помнишь, что ты еврей по крови, ценишь в себе это качество – значит не ассимилировался. Забыл – ассимилировался. Не живешь «еврейской жизнью» под которой понимается пестование «национального духа» – ассимилировался. А родная культура тут не при чем. Неассимилированный еврей может говорить на любом языке, лишь бы помнил, что он еврей, и ценил свою наследственную особость.
Солженицын проваливается в это противоречие между научным и идеологичесим значениями слова «ассимиляция». Проваливается недопустимо глубоко. Так же как в начале, обсуждая тему «что такое еврей», он вольно или невольно согласился с тем, что это вопрос «крови», так обсуждая проблему ассимиляции «еврейства» он опять напоролся на расистскую аргументацию – на прооблему смешанных браков. Солженицын пишет: «Как понимать и предсказывать судьбу диаспоры — во многом зависит от смешанных браков. Смешанные браки — это самое могучее и неуклонное средство ассимиляции. (Не случайно Библия так строго запрещает их. «Господу они изменили, ибо родили чужих детей», Осия 5:7.) Когда Арнольд Тойнби предложил смешанные браки как средство борьбы против антисемитизма — сотни раввинов выступили против того» (с.514-515). И находит в подтверждение соответствующую цитату: «Как только смешанные браки становятся массовым явлением, они означают конец еврейства» .
Он приводит «ужасающую» статистику: «В 1960-х годах количество "смешанных браков" в США, крупнейшей еврейской общине мира, оценивалось примерно в 6%. Сегодня [в 90-х], спустя только одно поколение, их уже 60% — десятикратный рост...И ко всему сказанному: «лишь незначительный процент детей из "смешанных семей" готовы вести явно выраженный еврейский образ жизни» .
А в России? Израильская энциклопедия даёт такие цифры: в 1988 в РСФСР в смешанных браках состояли 73% женатых мужчин-евреев и 63% замужних евреек (рост по сравнению с 1978 — на 13% для мужчин и на 20% для женщин). «Состоящие в таких браках объективно значительно быстрее теряют еврейское самосознание и чаще склонны декларировать принадлежность к иной национальности при переписях населения» .
И еще одну удивительную цитату приводит Солженицын без комментариев: «Сегодня, «когда бытовой антисемитизм так резко сократился... потеряны многие великие принципы, бывшие мощными опорами самоидентификации в прошлом»
Если сокращение антисемитизма привело к потере принципов самоидентификации, значит не такими уж «великими» были эти принципы. Бытовой антисемитизм выражается в первую очередь в ксенофобии к инородцам-евреям и отторжении смешанных браков с ними. Отторжение смешанных браков со стороны жертв антисемитизма по сути дела – та же самая ксенофобия. Но – теряющая без антисемитизма оправдательный смысл.
***
Остановимся на минутку. «Смешанный брак» – это такое же двусмысленное идеологизированное понятие, как «ассимиляция». В ненационалистическом демократическом обществе смешанным межнациональным браком называют брак представителей двух разных культур. Например брак англичанина с француженкой (при том, что оба идентифицируются по родной культуре, а не по происхождению предков).
В советском обществе, воспитанном на чисто расистской «пятой графе», смешанным считается брак, где смешиваются не культуры, а паспортные «национальности». То есть брак, может быть смешанным, даже если супруги выросли в одном городе, учились в одном классе и не имеют никаких других родных языков, кроме русского.
В «еврейском нацинальном движении» смешанным считается брак еврея по происхождению с неевреем по происхождению. Причем именно таким же образом интерпретировалось понятие «смешанный брак» в расовой теории нацистов.
Не знаю, решился бы Солженицын заявить, что настоящий русский – это человек с русской кровью, и , чтобы сохранить русский народ, нужно избегать смешанных браков с инородцами. Но в отношении «еврейства» он соглашается именно с такой концепцией. Соглашается с трудом, чувствуя, видимо, какая бездна открывается под тонким слоем интеллигентской риторики.
Солженицын с удовольствием принял бы концепцию чистого национального духу, абстрактную ни к чему не обязывающую формулировку вроде того, что «евреи — судьбоносно для еврейства — сохраняют себя и при всех внешних признаках ассимиляции, сохраняют «внутренний облик еврея» (Соломон Лурье) (с.519).
Но он все время наталкивается на вульгарную изнанку, которую как честный человек не может не заметить: «...женщина большого развития и широких политических интересов, Т.М.Л., высказала мне в Москве в 1967: «Ужасно было бы жить среди одних евреев. Самое ценное в нашем народе — космополитизм. Ужасно, если все соберутся в маленькое милитаристское государство. Для ассимилировавшихся евреев это совершенно непонятно». Я ей в ответ, робко: «Но для ассимилировавшихся евреев тут и проблемы нет, они ведь уже не евреи». Она: «Нет, какие-то гены в нас остаются» (с.519).
Солженицын возражает: «Ключ — не в фатальности происхождения, не в крови, не в генах, а: чья боль прилегает ближе к сердцу: еврейская или коренной нации, среди которой вырос?» (с.519).
Неубедительное возражение. Так гены или боль отличают «коренную» нацию от «еврейской»? То есть, кровь или идеология?. Кроме того, при полной культурной гомогенности, как еще отличить «коренную» нацию от «еврейской» если не по «генам»? И на что еще опираться идеологии, как не на «гены»? Ведь только что сам Солженицын согласился с опасностью смешанных браков.
Увы, никуда от «генов» при таком подходе не деться.
Тут хорошо видно, как тонка перегородка, отделяющая либеральный национализм от крайнего, расистского. И как много усилий нужно тратить, чтобы удержаться на краю и убедить себя, что все нормально – никакой пропасти под ногами нет. А оппонентов-националистов убедить, что ты свой, единомышленник, хочешь только добра и призываешь быть совестливыми.
Напрасные хлопоты. Массовая реакция на книгу Солженицына в кругах «русского еврейства» обычно двух сортов. Либо презрительная – «все, что он написал, мы и так знаем», либо злобная – «антисемит».
И то, и другое – несправедливо. Такую информацию об «еврейском национальном движении» еще никто не собирал и никто таким образом не интерпретировал.
А обвинение в антисемитизме – просто вздор. Другое дело, что конструктивная критика книги из рядов ее героев – «идейных евреев» – практически невозможна. Совестливых националистов мало.
Что естественно.
***
Солженицын написал странную и трогательную книгу. С одной стороны, она обречена на неуспех. Вникнуть в предмет исследования ему не удалось. Дать ясный исторический анализ процесса, который он взялся описывать – тем более.
Его призыв к националистам всех стран протянуть друг другу руки и вместе решать общие духовные проблемы шансов на отклик не имеет – что и было немедленно продемонстрировано поношениями в «еврейской публицистике». Сомневаюсь, чтобы и массы русских националистов охотно поддержали его откровенное юдофильство. Похоже, что даже на сочувствие своим усилиям понять то, что на самом деле не понимает сегодня в мире практически никто, ему рассчитывать нечего. Тема – в том виде в каком Солженицын ее интерпретировал – табуизирована со всех сторон. И с юдофильской, и с юдофобской. И просто – с научной. Время не пришло.
Заслуга Солженицын в том, что он за эту тему вообще взялся, едва ли не первый. Он собрал удивительную коллекцию взрывоопасного материала, не побоялся копаться в нем и выявил самые болезненные и противоречивые проблемы. Не решил, но выявил. И не побоялся опять остаться в одиночестве.
__________________________________________________________________
Краткая Еврейская Энциклопедия (далее — КЕЭ). Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин, 1982. Т. 2, с. 405.
А. Воронель. Лёгкое порхание вокруг тяжёлых проблем // "22": Общественно-политический и литературный журнал еврейской интеллигенции из СССР в Израиле. Тель-Авив, 1992, № 82, с. 125.
Эд. Норден. Пересчитывая евреев // "22", 1991, № 79, с. 118
А. Кестлер. Иуда на перепутье // Время и мы (далее — ВМ): Международный журнал литературы и общественных проблем. Тель-Авив, 1978, № 33, с. 99
Д. Левин. На краю соблазна: [Интервью] // "22", 1978, № 1, с. 56.
Г. Галкин. Что такое «еврейскость»?// "22", 1989, № 66, с. 88-89.
КЕЭ, т. 6, с. 230.
А. Каценеленбойген. Антисемитизм и еврейское государство // "22", 1989, № 64, с. 173.
Российская Еврейская Энциклопедия. 2-е изд., испр. и доп. М., 1994. т. 1, с. 5.
КЕЭ, т. 5, с. 49.
Национализм – счет «своих» по культуре, расизм – по происхождению. Хотя граница тут размыта. Практически всегда ксенофобия к представителям чужой культуры переходит в ксенофобию к инородцам. Слишком легко и удобно идентифицировать чужаков по внешним признакам, внешности и происхождению.
Амос Оз. Понятие отечества // "22", 1978, № 1, с. 30.
Эд. Норден. Пересчитывая евреев// "22", 1991, № 79, с. 119.
Дж. Мюллер. Диалектика трагедии: антисемитизм и коммунизм в Центральной и Восточной Европе // "22", 1990, № 73, с. 96.
Жан-Поль Сартр. Размышления о еврейском вопросе // Нева, 1991, № 7, с. 151
Вл. Жаботинский. На ложном пути // Вл. Жаботинский. Фельетоны. СПб.: Типография «Герольд», 1913, с. 249
А. Этерман. Истина с близкого расстояния // "22", 1988, № 61. с.98;
Николай Бердяев. Философия неравенства, с. 82-83.
Левин. На краю соблазна: [Интервью] // "22". 1978, № 1, с. 53.
А. Воронель. Накануне XXI века // "22", 1991, № 74, с. 146-147
Н. Вайман. Кризис цели // "22", 1979, № 7, с. 150.
Амос Оз. О времени и о себе // Континент, 1991, № 66, с. 242-243.
Солженицын пишет: «Однако понятие этнической общности имеет тенденцию огрубляться в общность по крови. В «книге о русском еврействе» так уже и пишется запросто: «Николай Метнер (в жилах которого текла еврейская кровь)».( Г. Свет. Евреи в русской музыке // Книга о русском еврействе: От 1860-х годов до Революции 1917 г. Нью-Йорк: Союз Русских Евреев, 1960, с. 465)». С. 9.
«Еврейская история» и минимальный набор религиозных обрядов – это для современного секулярного еврейского национального движения что-то вроде того, чем была политграмота для наследственных пролетариев в ранне-большевистские времена. Тогда тоже принадлежность к высшей касте определялась происхождением. Но сознательный пролетарий изучал политграмоту, а несознательные обходились без нее и были объектом политико-воспитательной работы. Оставаясь при этом социально-близкими.
Среди современных «идейных евреев» тоже популярно мнение, что не следовало во время революции еврееям вмешиваться в «русские» дела.
Б. Орлов. Не те вы учили алфавиты // ВМ, Тель-Авив, 1975, № 1, с. 129, 132-133.
В. Богуславский. Галуту — с надеждой // "22", 1985, № 40, с. 133, 134.
Г. Файн. В роли высокооплачиваемых швейцаров // ВМ, Тель-Авив. 1976, № 12. с. 133-134.
А. Этерман. Истина с близкого расстояния // "22", 1987, № 52, с. 112.
Р. Нудельман. Советский антисемитизм — причины и прогнозы: [Семинар] // "22", 1978, № 3, с. 147.
Ф. Колкер. Новый план помощи советскому еврейству // "22". 1983, № 31, с. 145.
Ю. Штерн. Ситуация неустойчива и потому опасна: [Интервью] // "22", 1984, № 38, с. 130.
Ю. Штерн. Ситуация неустойчива... // "22", 1984, № 38, с. 130.
А. Воронель. Будущее русской алии // "22", 1978, № 2, с. 186.
Ник. Шульгин. Новое русское самосознание // Век XX и мир, М., 1990, №3, с. 27.
Бени Пелед. Мы не можем ждать ещё две тысячи лет! [Интервью] // "22": Общественно-политический и литературный журнал еврейской интеллигенции из СССР в Израиле. Тель-Авив, 1981, № 17, с. 114.
Н. Шапиро. Слово рядового советского еврея // Русский антисемитизм и евреи: Сборник. Лондон, 1968, с. 50-51.
Яков Якир. Я пишу Виктору Красину // Наша страна, Тель-Авив, 1973, 12 дек. — Цит. по: Новый журнал, 1974, № 117, с. 190.
Ф. Горенштейн. Шестой конец красной звезды // ВМ, Нью-Йорк, 1982, № 65, с. 125.
. Сны земли // "22", 1980, № 12, с. 129.
Г. Померанц. Человек ниоткуда // Г. Померанц. Неопубликованное, с. 157.
М. Хейфец. Русский патриот Владимир Осипов // Континент: Литературный, обществ.-политический и религиозный журнал. Париж, 1981, № 27, с. 209.
Ш. Маркиш. О еврейской ненависти к России // "22", 1984, № 38, с. 218.
А. Воронель. Трепет иудейских забот. 2-е изд. Рамат-Ган: Москва-Иерусалим, 1981, с. 122.
Р. Рутман. Уходящему — поклон, остающемуся — братство // Новый журнал, 1973, № 112, с. 286.
Александр Галич. Песни. Стихи. Поэмы. Киноповесть. Пьеса. Статьи. Екатеринбург: У-Фактория, 1998, с. 586.
М. Аксёнов-Меерсон. Еврейский Исход в российской перспективе // ВМ, Тель-Авив, 1979, № 41.
Г. Сухаревская. [Письмо в редакцию] // Семь дней, Нью-Йорк, 1984, № 51.
И. Шломович. Оглянись в раздумье...: [Круглый стол] // "22", 1982, № 24, с. 138.
В. Лазарис. Ироническая песенка // "22", 1978, № 2, с. 207.
Эд. Норден. Пересчитывая евреев* // "22", 1991, № 79, с. 126.
И. Либлер. Израиль — диаспора... // "22", 1995, № 95, с. 151, 152.
Краткая Еврейская Энциклопедия. Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин, 1996. Т. 8, с. 303. Табл. 15.
И. Либлер. Израиль — диаспора... // "22", 1995, № 95, с. 156.
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif){kind=small}
